СОБКОРОВ БЫВШИХ НЕ БЫВАЕТ…

     1 января 2022 г. журналисту и писателю Владимиру ЛИ исполнилось 75 лет. АРИРАН.РУ поздравляет юбиляра и публикует интервью, которое Владимир Николаевич дал Владимиру СОНУ в г. Нур-Султане накануне своего дня рождения.

ИЗ АВТОБИОГРАФИИ: Владимир ЛИ. Родился в 1947 г. в г. Ангрене в семье шахтера-переселенца. В 1954 г. там же пошел учиться в первый класс школы № 7. В период с 1956 по 1966 годы жил и учился в Букинском районе Ташкентской области, Каракалпакии, Туркмении, Хорезмской области. Трудовую деятельность начал в 1963 г. — заведовал в школе художественной мастерской и одновременно там же учился. После службы в армии работал в Ташкенте бетонщиком на стройке, художником в проектном институте, корреспондентом в многотиражной газете. В 1975 году без отрыва от производства окончил журфак ТашГУ. Десять лет работал в городской газете корреспондентом, ответственным секретарем, заместителем главного редактора. В 1985-м переводом приглашен собственным корреспондентом во Всесоюзную газету советских корейцев «Ленин кичи» (ныне «Корё ильбо»). С 1990-го по 1994 год заведовал ташкентским корпунктом «Корё ильбо». Член Союза журналистов СССР, а затем и Узбекистана с 1980 года. По линии общественной деятельности в начале 1990-х гг. возглавлял отдел по СМИ и связям с общественностью Ассоциации корейских культурных центров Республики Узбекистан (АККЦУз). Несколько лет работал в газете «Корё синмун» (г. Ташкент). Как журналист публиковался в различных общественно-политических и литературных журналах, альманахах, книгах. В 2012 г. при содействии АККЦУз издал книгу о корейской диаспоре Узбекистана «Берег надежды». В настоящее время проживает в г. Нур-Султане в Казахстане.

— Владимир Николаевич, ты около десяти лет проработал собкором корейской газеты «Ленин кичи» — «Корё ильбо». Расскажи немного об этом периоде своей жизни.

— Поначалу, на заре своей журналистской карьеры, я проработал четыре года в университетской «многотиражке» ТашГУ, а затем еще десять лет — в городской газете «Ангренская правда»: корреспондентом, заведующим отделом, ответственным секретарем, заместителем главного редактора. Коллеги по газетному цеху хорошо знают, что значит работать в секретариате. Тут в течение всего рабочего дня надо крутиться, как белка в колесе, в режиме онлайн решать постоянно возникающие неувязки между редакцией и типографией.

И вот однажды, в разгар такого сумасшедшего рабочего дня, звонит мне давний товарищ еще со студенческой скамьи Владимир Наумович Ким — Ёнг-Тхек (ныне известный писатель), работавший тогда заведующим ташкентским корпунктом Всесоюзной корейской газеты «Ленин кичи». «Слушай, — говорит, — началась подписная кампания, будь добр, организуй у себя в городе подписку на нашу газету, ну, хотя бы экземпляров на пятьдесят. Каждому подписчику мы гарантированно вышлем бесплатно восточный лунный календарь». Признаться, на тот момент я вообще даже не знал, что в Союзе существует ежедневная корейская газета, и что на своих страницах она поднимает вопросы, связанные с жизнью наших соплеменников в братских республиках. «О чем речь, старина, конечно, помогу, — с готовностью ответил я, — высылай быстрее календари».

Слово — не воробей, обещал — выполни! И вот тут-то я впервые нос к носу столкнулся с проблемами корейский диаспоры, отдельные представители которой в те годы пытались хоть как-то сохранить жалкие остатки национальной культуры. Я с большим воодушевлением взялся за дело, но мой энтузиазм иссяк через пару недель, когда в результате неимоверных усилий мне удалось-таки склонить к подписке всего нескольких человек. Неоднократные мои попытки увеличить число добровольных подписантов, горячие взывания к совести и патриотизму бесследно тонули в пассивном безразличии моих собратьев к проблемам газеты и не давали желаемых результатов. В конце концов, я смирился с неудачей, махнул на все рукой, а оставшиеся сорок с лишним календарей забросил пылиться на книжную полку.

Потом я часто задавался вопросом: а нужна ли вообще моим соплеменникам газета, которую они не могут читать? Ведь со дня насильственного переселения наших отцов и дедов в Среднюю Азию прошло на тот момент почти полвека, и знающих корейский язык даже на уровне церковно-приходской школы оставались считанные единицы.

Поэтому, когда мне в очередной раз позвонил Владимир Наумович и предложил перейти работать собкором в «Ленин кичи», я не сразу согласился. Писать в газету, которую и сам-то не можешь читать — это, извините, как щи хлебать из пустой тарелки! Да к тому же, для кого писать, если ни в настоящем, ни в отдаленной перспективе читателей ни на йоту не прибавится?

Но после долгих раздумий я все же согласился.

Став собкором «газеты теней», как ее окрестил однажды один наш коллега, приходилось частенько выезжать в командировки, встречаться с соотечественниками, успешно работавшими в различных отраслях народного хозяйства Узбекистана. За десять лет мною были подготовлены к печати сотни статей, очерков и репортажей — естественно, все они писались на русском. В соответствующих отделах редакции материалы эти переводились на корейский язык, который мало кто из корреспондентов знал даже на уровне азбуки. Когда в корпункт приходил очередной номер газеты, свои опусы собкоры узнавали по фамилиям в конце публикаций. Действительно, такое аховое положение с грамотностью вызывало больше грусти, чем смеха.

Ветер перемен начался во второй половине восьмидесятых, когда грянула так называемая горбачевская перестройка. Слово это, впервые вылетевшее из уст Михаила Сергеевича, было, наверное, самым произносимым в те смутные годы «разброда и шатания». В общественном движении начались смелые эксперименты. Пример других заразителен, если он уже обкатан и не сулит серьезных неприятностей экспериментаторам. Сначала робко, а затем и более решительно заговорили о переменах и в нашей редакции. Так в начале девяностых появилось 16-страничное еженедельное русскоязычное приложение «Корё», куда были приглашены на работу лучшие писатели и журналисты из числа казахстанских корейцев. Выход приложения явился мощным стимулом и для творчества ташкентских собкоров — мы стали более требовательно относиться к подготовке материалов.

Но вместе с духовной удовлетворенностью пришло и некое сомнение в правильности такого шага — ведь, по сути, переход газеты на русский язык фактически еще больше отдалял нас от нашей национальной культуры. Появилось гнетущее ощущение, что мы встали на тупиковый путь.

И вот вдруг неожиданно развалился могучий Советский Союз — огромная страна распалась на пятнадцать независимых республик. И единая когда-то четырехсоттысячная диаспора советских корейцев, более века вбиравшая в себя культуру и язык русского народа, раздробившись в одночасье на мелкие кусочки — опять же не по своей воле! — оказалась размазанной по новым самостийным государствам, коренные жители коих заговорили вдруг исключительно на своих национальных языках.

Конечно, ничего не зависело от нашей воли, мы были поставлены перед фактом и обречены воспринять развал могучей империи, как историческую неизбежность. А после объявления Узбекистаном своей независимости мы вдруг разом, наперебой заговорили о возрождении национального языка, культуры, обычаев. Нет спору — мысль сама по себе прекрасная, но как ее материализовать на практике?

Идея создания корейской общественной организации, которая целенаправленно занималась бы решением наболевших вопросов, родилась и долго вынашивалась в стенах нашего корпункта. У руля этого движения встал его заведующий Владимир Наумович Ким, человек относительно молодой — ему исполнилось к тому времени 44 года — полный решимости начать и довести благородное дело до победного конца.

Корпункт газеты стал боевым штабом: здесь разрабатывались тактика и стратегия действий на ближайший период и на перспективу, писались проект устава и программа будущей общественной организации. Члены инициативной группы провели огромную подготовительную работу, венцом которой стало собрание корейской общественности, где был избран оргкомитет по созданию республиканского культурного центра.

Сегодня, по прошествии нескольких десятилетий, мало кто вспоминает, где и как все это начиналось… В конце 80-х и начале 90-х годов века минувшего корпункт газеты «Корё ильбо» в Ташкенте был, по сути, единственным форпостом, связующим центром, куда приезжали эмиссары обеих Корей для налаживания (еще далеко не межправительственных!) различных контактов с представителями нашей диаспоры. Даже в частных поездках гости в первую очередь искали в городе офис корпункта и, заручившись нашей поддержкой — информационной, моральной, бытовой, экскурсионной, транспортной — продолжали свой путь дальше. Это было время, когда собкоры хорошо понимали: в коридорах корпункта после долгой, изнурительной политической «засухи» зарождаются первые истоки национального возрождения и сближения «корё сарам» с братьями и сестрами из далекой родины предков.

— Известно, что в советские времена в «Корё ильбо» сельская тематика была доминирующей, поскольку село давало львиную долю подписчиков. После развала Союза по разным причинам наши соплеменники стали мигрировать в города и в 90-е годы урбанизация сельчан-корейцев достигла небывалых масштабов. Что ты можешь сказать по этому поводу?

— В связи с новыми аграрными реформами колхозы с преимущественно корейским населением постепенно распались, молодежь стала интенсивно покидать родные места, на селе оставались доживать свой век одни старики. Процесс этот можно проиллюстрировать на примере бывшего, не очень крупного колхоза им. Папанина Среднечирчикского района Ташкентской области (ныне фермерское хозяйство «Узбекистан»), где раньше насчитывалось около ста корейских дворов. Впервые мы приезжали сюда в начале девяностых годов прошлого века. Тогда процесс оттока молодежи был на пике, а число еще здравствовавших стариков приближалось к полутора десяткам. Спустя тридцать лет мы снова приехали в знакомое село. В его облике мало что изменилось: те же две параллельные улочки, протянувшиеся до самого горизонта, ветки деревьев, сбросившие багрянец листвы, почерневшие от осенних дождей огородные грядки. И на улицах — ни одного корейского лица. Поинтересовались у местных: остались ли они вообще в бывшем «Папанине»? Нет, говорят, последние старики умерли еще лет десять тому назад…

Да, пустеют корейские села. Не приживается здесь молодежь, мигрирует в города. Обосновавшись, перетягивает туда и своих престарелых родителей. Старики сопротивляются до последнего, оттягивают переезд — непреодолима тяга к земле, к местам, где все дорого и близко сердцу. Но тяга к детям и внукам оказывается сильнее. Да и болячки все больше дают о себе знать. Так, склоне лет, в силу сложившихся обстоятельств, многие из них поневоле переезжают в города, где чувствуют себя не совсем комфортно. Присматривают за внуками, частенько ходят на «БАМ» — (больницу, аптеку, магазин), потихоньку стареют и тихо уходят в мир иной.

Бывая на селе, острее чувствуешь неотвратимость исчезновения того уклада, в котором мы жили когда-то благодаря нашим отцам и дедам. Уже редко увидишь здесь привычную для того времени керосиновую лампу, плетеную камышовую корзину, корейский серп с удлиненной ручкой, шляпу-сакат, грушевидный самодельный черпак для воды, дымоходную печь-ондоль, ножную рисорушку — эти и многие другие атрибуты сельского быта, можно сказать, уже навсегда ушли из нашей жизни. Понимая всю неизбежность происходящего, сердцем осознаешь: вместе с укладом в небытие уходит не только наша самобытность, но и что-то несоизмеримо большее. Может, под жестким напором научно-технического прогресса, масштабными изменениями во всех сферах жизни мы безвозвратно теряем память о прошлом, а значит, и то святое, чем жили наши отцы и деды? Право, не знаю.

— Книга под названием «Берег надежды», которую ты написал и издал в Ташкенте в 2012 году, состоит из двух разделов. В первом разделе — серия репортерских заметок с фотоиллюстрациями о наших соплеменниках, творивших многогранную историю корейской диаспоры Узбекистана в разные периоды ее жизни, во втором — автобиографическая повесть. Когда и как родилась идея написать эту книгу?

— В результате развала СССР, в 1994-м, меня, собкора газеты «Корё ильбо» по Узбекистану, уволили по сокращению штатов. Я остался не удел. После нескольких лет скитаний по России, Украине и Казахстану в поисках заработка, я вернулся домой и в чулане среди прочего хлама случайно обнаружил картонную коробку, в которой чудом сохранились покрытые пылью фотонегативы очень популярной тогда фирмы «Свема». В далеком 1971-м я купил с рук подержанный фотоаппарат «Зоркий-4» (тогда я работал в многотиражной газете «Ташкентский университет»), с которым не расставался почти двадцать пять лет, снимая на пленку героев моих очерков, зарисовок и репортажей. Я собрался, было, выбросить негативы на мусорную свалку, но в последний момент что-то меня остановило. Я занес коробку домой и кинул под топчан, и она пролежала там еще около десяти лет.

В конце 90-х мне пришло в голову написать серию репортерских заметок о наших соплеменниках, где доминирующую роль должны были сыграть именно фотографии. Так родилась рубрика «Диаспора в лицах», первый материал которой «А Карадарья течет по-прежнему» был опубликован в газете «Корё синмун», а все последующие материалы (вот уже более 20 лет) я выкладываю периодически на различных сайтах в Интернете под рубриками «По следам старых фотографий», «История диаспоры», «Это было недавно — это было давно» и др.

— Говорят, самые яркие впечатления — это впечатления, приобретенные в детском возрасте. Какой след оставило детство в твоей душе?

— Поколение моих сверстников — это поколение, которое родилось на земле Узбекистана в трудные послевоенные годы. И детство наше, конечно же, пусть косвенно, но тоже опалено, точнее — оглушено эхом той страшной войны. Жили мы тогда на северо-западе республики. Беспросветная нужда, голод, недетский труд на рисовых чеках под палящим солнцем — все это мы пережили и знаем не понаслышке. Но странно, почему-то именно эти суровые годы вспоминаются с особой теплотой. Наверное, потому, что трудности сплачивают людей, заставляют их объединяться, помогать друг другу, по-настоящему сопереживать…

Так случилось, что детство наше прошло исключительно в узбекской среде. На отшибе, в далеком кишлаке, на краю жарких зыбучих песков. Рядом с нами не было ни одной корейской семьи — колхоз был чисто узбекский. Так продолжалось около десяти лет. И, конечно же, мы, если можно так выразиться, растворились в местной среде: стали говорить по-узбекски, носить узбекские имена, которыми нарекли нас соседи — Базарбай, Валико, Розагуль, Турсуной — носить узбекские «шай-куйнеки», выпекать в раскаленном тандыре горячие лепешки, осваивать узбекскую национальную кухню. И даже нашу маму, нареченную на Дальнем Востоке русским именем Люда, соседи стали называть Мавлюда — видимо, так было удобнее общаться. Соседка наша, Энебиби-опа, видя, как мама мучается с выпечкой хлеба на сковороде, — а семья наша — это девять голодных детских ртов! — как-то сказала:

— Мавлюда, мен сени тандырда нон епишни ургетаман. Коркма, кийин эмас, жудаям ангсат. Сен ертага ун билан кегин — мен сени олдин хамыр килишни ургетаман. («Мавлюда, я тебя научу выпекать лепешки в тандыре. Не бойся, это совсем не трудно. Ты приходи завтра с мукой, я для начала покажу, как надо замешивать тесто…» — В.Л.).

И вскоре мама действительно научилась выпекать настоящие узбекские лепешки — и еще какие! Правда, она никак не могла научиться варить настоящий рассыпчатый узбекский плов, и тогда старый охотник Карим-ака в шутку говорил ей: «Э, Мавлюда, узини кийналтырма. Болмаса, бизга карисча паловни пиширип бер — ёгсиз, гуштсиз ва сабзисиз — бу таом ичида грунч болса болдида!» (Э, Мавлюда, не утруждай себя. Свари лучше нам корейский плов — без масла, мяса и моркови — ведь главное, чтобы в этом блюде был рис!» — В.Л.).

И все дружно смеялись этой незатейливой шутке.

Тогда же, не помню, по какому случаю, взрослые спорили о каких-то высоких вещах: о Родине, о земле, о предназначении человека на этой земле. И Карим-ака в запальчивости говорил: «Она-юртинг каерда? Э, дустим… Она-юртинг килдик кани токилган жойида. Бошкача аслы болиши мумкин эмас». (Где Родина-мать? Э, друг… Родина-мать там, где пролилась кровь из твоего пупка. Иначе и быть не должно» — В.Л.). Это теперь, прожив на земле семьдесят пять лет, понимаешь, о чем говорил тогда старый охотник Карим-ака. Он говорил о том, что все мы родом из детства, и это природное чувство единения с местами, где родился и вырос, из человека нельзя вытравить ничем и никогда.

И самые яркие воспоминания детства тоже, так или иначе, связаны с удивительными узбекскими национальными обычаями и праздниками. Мы были свидетелями захватывающих конных состязаний, устраиваемых поздней осенью в честь «Хосил Байрами», соревнований богатырей-палванов на многолюдных базарах. А в дни веселых свадеб мы, мальчишки, спешили к огромным дымящимся котлам, где щедрый повар угощал нас сказочно вкусным янтарным пловом.

Недавно я посетил места, где прошли мое детство и юность. Никого из старых знакомых я не встретил, нет там и родителей — прах их давно покоится в земле, нет там и родственников — их раскидало по странам бывшего Союза. А у самой речки, где мы раньше проводили с пацанами все долгое, жаркое лето, меня встретила ватага купающихся сельских ребятишек: «Ассалом аллейкум, — наперебой кричали они. — Бу ерге кармок ташамокка келдингизми? У, тепада, дарахт енида, балык жуда яхши олишватти, шотке боринг…». (Здравствуйте. Вы пришли сюда порыбачить? Вон там наверху, возле дерева, рыба очень хорошо клюет, идите туда…» — В.Л.).

Я улыбнулся, поблагодарил их и тихим шагом побрел вдоль реки, мимо омытых дождями дувалов и старых, покосившихся глинобитных домов. Охваченный воспоминаниями, долго сидел у заросшей камышом излучины…

Нет, стопроцентно прав был когда-то старый Карим-ака, когда, горячась, доказывал, что все мы родом из детства…

Ташкентский корпункт газеты «Корё ильбо» (слева направо): Брутт КИМ, Владимир ТЕН, Вячеслав ЛИ и Владимир ЛИ (зав. корпунктом). 1991 г.

Ветераны-собкоры ташкентского корпункта газеты «Корё ильбо» (слева направо): Владимир ЛИ, Брутт КИМ, Вячеслав ЛИ и Владимир КИМ на мероприятии, посвященном 75-летию депортации советских корейцев. 2012 г.

Председатель Ассоциации корейских культурных центров Узбекистана Виктор ПАК (справа) и автор книги «Берег надежды» Владимир ЛИ (слева) просматривают свежие экземпляры тиража, который только что доставлен из типографии. Осень 2012 г., г. Ташкент (фото Владислава ХАНА)

Ветераны-собкоры газеты «Корё ильбо» Владимир ЛИ (слева) и Владимир СОН (справа) с бывшим Послом Республики Корея КИМ Дэ Сиком (в центре) в день открытия Зимней Олимпиады в г. Пхёнчхане. 2018 г., г. Астана