ИЩЕТ ЛИ ВЫГОДУ РОССИЯ В КОРЕЕ?

     Информационный портал корейцев СНГ АРИРАН.РУ публикует статью бакалавра Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ) Натальи ЛАПИНОЙ о российской политике в Корее.

Каждое государство хочет, чтобы у него сложились дружественные отношения с соседями, имеются ли между ними сухопутные или морские, речные границы.

И Российская империя, получив чуть более полутора века назад общую границу с королевской Кореей по небольшому участку реки Туманной, хотела установить официальные межгосударственные отношения с ней. Но история распорядилась так, что не будучи враждебными, не имея никаких военных или иных конфликтов, Россия и Корея установили дипломатически отношения путем подписания в 1884 г. Торгового договора только спустя почти четверть века после того, как они оказались соседями, граница между которыми проходила по реке.

С чем связана такая затяжка установления отношений между ними, тогда как, например, находившиеся в 10 тыс. км., а то и дальше от них и США, и Великобритания, и Германия установили с Кореей отношения раньше, чем Россия.

Причем необходимо отметить, что Россия к моменту обретения общей границы с Кореей уже имела довольно подробные сведения о природе, обычаях, характере власти, об экономике и культуре Кореи.

Первым российским представителем, посетившим Пекин после заключения Нерчинского договора, был Избрант Идес – успешный коммерсант из Немецкой слободы в Москве, выступавший в качестве дипломатического посланника российского правительства, который должен был передать китайскому императору грамоту Петра I «о дружбе и любви» и выяснить отношение китайских властей к Нерчинскому договору. Идес приехал в Пекин 13 ноября 1693 г. и находился там до 1 марта 1694 г. Донесения Идеса об этой поездке были опубликованы впервые в 1704 г., и в них автором несколько раз упоминалась Корея и корейцы [1].

Лично же встречаться с посланниками из Кореи начал Лоренц Ланг, сопровождавший в 1719-1721 гг. капитана Льва Измайлова, который был отправлен в Китай с целью переговоров о возобновлении прерванной русско-китайской торговли. После отъезда Измайлова из Китая Ланг оставался в Пекине на правах русского торгового представителя и собрал обширный материал о корейской торговле. В январе 1722 г. Ланг, несмотря на ограничения контактов корейских представителей с иностранцами, смог встретиться с корейцами из свиты Ли Гон Мена [2].

С наступлением XIX в. начался новый этап в отношениях России и Кореи. Большое значение, в частности, имела деятельность русского мореплавателя И.Ф. Крузенштерна, который положил начало систематическим исследованиям в корейских водах Японского моря. В 1805 г. он следовал на судах «Надежда» и «Нева» к северу от о. Кюсю, что позволило ему добавить ряд уточнений к морским картографическим данным о Корейском полуострове [3].

Особенно ценный вклад в изучение Кореи и развитие отношений двух государств внёс архимандрит Иакинф (Н.Я. Бичурин) – глава девятой духовной миссии, действовавшей с 1807 по 1821 г. Он неоднократно лично встречался с корейскими посланниками и, предположительно, являлся первым русским, изучавшим корейский язык. Его труды «Статистическое описание Китайской империи» и «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», в которых был опубликован ряд ценных материалов по истории Кореи, положили начало систематическому изучению этого государства в России.

Важные сведения о Корее были собраны Е.Ф. Тимковским – приставом Российской пекинской духовной миссии, который лично встречался с корейскими посланниками в Пекине. По возвращении из Китая им было составлено Донесение, в котором он детально докладывал о географии Корейского полуострова, а также политическом и административном устройстве Кореи, ее экономическом развитии, торговле и связях с Китаем и Японией [4].

Следующей вехой в истории отношений России и Кореи стали контакты русских с корейцами непосредственно на корейской территории во второй половине XIX в. Первыми представителями России на корейской земле стали моряки эскадры адмирала Е.В. Путятина, состоявшей из фрегата «Паллада», транспорта «Князь Меншиков», шхуны «Восток» и корвета «Оливуца». Эскадра была отправлена в Японию для установления с ней границы и мирных добрососедских отношений и ее планы не входили заход в воды Кореи. Однако в пути было получено известие о Синопской битве и скором разрыве отношений России с Англией и Францией, из-за чего Путятин принял решение о возвращении эскадры в российские воды в целях усиления обороны Камчатки и других дальневосточных регионов. В результате, корвет «Оливуца» был отправлен в порт Петропавловск, а корабли, не предназначенные для боевых действий, отправились в корейский порт Гамильтон (группа островов Комундо).

Благодаря вынужденной остановке эскадры Путятина у берегов Кореи было собрано много ценных сведений об этой далекой и малоизученной стране, её географическом положении и населении [5].

Так что к тому времени, когда Россия и Корея обрели общую государственную границу благодаря воссоединению Амурского края с Россией 18 мая 1858 г. по Айгунскому договору с Китаем и присоединению Уссурийского края на основании Пекинского трактата [6] от 14 ноября 1860 г., а также доведению в конце августа 1861 г. южной границы Приморской области до р. Туманган на основании подписанного в Санкт-Петербурге соглашения, демаркировавшего границы между Россией и Китаем по китайскому берегу рек Амур и Сунгари, российские власти обладали неплохими знаниями о Корее.

Пекинский трактат. 1860 г.

Появление общей российско-корейской государственной границы способствовало расширению торговли контактов между населением приграничных районов, тем более что с 1863 г. началось переселение корейцев из северных провинций Кореи в российское Приморье. В торговом обмене с Кореей были заинтересованы также и российские военные власти, так как на Дальнем Востоке были расквартированы российские войска, продовольствие для которых было намного удобнее поставлять из близлежащих зарубежных стран, а не из европейской части России.

В целях урегулирования приграничной торговли в 1865 г. МИД России поручил посланнику в Пекине А.Е. Влангали определить возможные выгоды и выяснить наиболее вероятные способы установления торговых отношений двух государств на официальном уровне, а также уведомить о взгляде Китая на данный вопрос. В ответ на поручение А.Е. Влангали доложил, что на текущий момент времени не следовало завязывать прямых торговых контактов между Россией и Кореей, поскольку это могло стать причиной неудовольствия Китая и вызвать со стороны западных держав «особенную ревность, что могло бы иметь вредные последствия для будущих коммерческих интересов России в Корее» и рекомендовал завязать «лишь скромные пограничные сношения с корейцами» [7].

В то же время отношения Российской империи и королевской Кореи после обретения государствами общей границы в 1860 г. представляется целесообразным рассматривать не только в контексте обстановки на Дальнем Востоке во второй половине XIX в., но и с учётом общего расклада сил на международной арене в этот период. Подобный подход позволяет дать наиболее точную оценку политики России на Корейском полуострове, где столкнулись интересы крупнейших мировых держав.

Вторая половина XIX в. характеризовалась, прежде всего, усилением борьбы капиталистических государств за доступ к рынкам дешевого сырья и сбыта готовой продукции, а также за передел мира и усиление своего политического и экономического влияния не только в Европе, но и в Азии и Африке. Активно проникая в различные регионы мира, капиталистические державы хотели наращивать своё влияние и в Северо-Восточной Азии, где одним из объектов их борьбы стала Корея. Если раньше речь о колониальном порабощении Кореи не заходила ввиду наличия у неё сильного сюзерена в лице Китая, то во второй половине XIX в., когда Китай ослаб в результате войн и внутренних распрей, у держав Запада появилась уникальная возможность вторгнуться в Корею.

Россия же, будучи единственной империалистической державой, не имевшей колоний, в начале второй половины XIX в. была занята, главным образом, решением проблем в Европе, на Балканах и на Кавказе, в то время как вопросы среднеазиатской и дальневосточной политики были временно отодвинуты на второй план.

В первую очередь, России необходимо было укрепить свои позиции в Европе, которые пошатнулись в результате поражения в Крымской войне 1853-1856 гг. Крымская война велась Российской империей против коалиции Великобритании, Франции, Османской империи и Сардинского королевства за господство в бассейне Чёрного моря, на Кавказе и на Балканах. По итогам этой войны 18 марта 1856 г. был подписан Парижский мирный договор, который помимо прочего запрещал России, как и Турции иметь на берегах Черного моря военно-морской арсенал. Помимо этого, Франция и Англия навязали России конвенцию об Аландских островах, по которой последняя теряла право сооружать и обслуживать там военно-морские укрепления, что подрывало позиции русского флота на Балтике [8]. Кроме того, лишение России её давнего права оказывать преимущественное покровительство христианским народам Балканского полуострова заметно ослабило её влияние в регионе. К тому же, Россия потеряла Южную Бессарабию, что автоматически вело к потере контроля над устьем Дуная.

В подобных условиях поражения и изоляции России на международной арене по окончании Крымской войны в российском Министерстве иностранных дел произошли кадровые перестановки. Новый министр иностранных дел А.М. Горчаков, вступивший в должность 12 июля 1856 г., главной задачей считал укрепление позиций Российской империи в Европе, которые значительно ослабли после Крымской войны, а также противодействие завоевательным устремлениям Австрии, Пруссии, Франции и Англии. В качестве ближайшей цели внешней политики, требовавшей незамедлительного решения, он назвал борьбу за отмену ограничительных статей Парижского мирного договора [9].

Удачный момент для отмены ограничительных статей Парижского мира представился по окончании франко-прусской войны 1870-1871 гг., которая отвлекла на себя внимание государств Европы. 19 октября 1870 г. А.М. Горчаков обнародовал свой знаменитый циркуляр, в котором объявлялось решение российского правительства не считать более себя связанным ограничительными статьями Парижского мирного договора. Россия апеллировала к тому, что договор 1856 г. в новых международных условиях утратил свою силу, свидетельством чего были регулярные нарушения его условий [10]. В Европе циркуляр вызвал резко негативную реакцию, особенно со стороны Англии и Австро-Венгрии, которые выразили протест против действий российского правительства [11].

Уязвимость позиции России в Европе продемонстрировало отношение крупных европейских держав к Сан-Стефанскому прелиминарному мирному договору (февраль 1878 г.), подписанному по итогам русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Ключевое значение договора заключалось в обеспечении суверенитета балканских народов и укреплении российского влияния на Ближнем Востоке. Согласно его условиям, Сербия, Черногория и Румыния стали независимыми государствами и значительно расширили свои границы. Болгария, включавшая Македонию, стала вассальным княжеством, которое должно было выплачивать Турции дань. России по договору получала обратно Южную Бессарабию, а на Кавказе ей перешли города Батум, Карс, Ардаган и Баязет [12].

Державы Запада, не желая мириться с укреплением позиций России на Балканском полуострове и на Кавказе, отказались признавать условия Сан-Стефанского мирного договора и потребовали его пересмотра на международном конгрессе. Россия же не была готова к новой войне, и потому пошла на вынужденные уступки.

В июне 1878 г. в Берлине началась работа конгресса, по итогам которого в июле был подписан трактат, в значительной мере изменивший условия Сан-Стефанского мира. Так, Северная Болгария становилась автономной, то есть имеющей право на собственное правительство и национальную армию, в то время как южная Болгария оставалась под контролем Турции. Независимость Сербии, Румынии и Черногории была подтверждена, но их территории значительно уменьшились. Босния и Герцеговина перешла под управление Австро-Венгрии, а Англия получила остров Кипр. Также подтверждалось право России на Южную Бессарабию, Карс, Ардаган и Батум [13].

Берлинский трактат, подписанный в начале июля 1878 г., явился отражением противостояния европейских держав и России. Он ясно обозначил экспансионистский курс Англии и Австро-Венгрии на Балканах и показал их стремление ослабить российское влияние в этом регионе.

Необходимостью компенсации ослабших российских позиций в Европе после Крымской войны была обусловлена и активизация внешней политики на Дальнем Востоке. Подписанием договоров с Китаем Россия открыла для себя новую эпоху в истории освоения Дальнего Востока.

В дальневосточной политике правительства Росси в начале второй половины XIX в. "корейский вопрос" стал одним из ключевых, поскольку именно в этот период происходило укрепление позиций России на тихоокеанском побережье и приближение её территориальных владений к границе Кореи.

Ещё в 1854 г., во время тайпинского восстания в Китае, МИД России поручил генерал-губернатору Восточной Сибири графу Н.Н. Муравьеву вести с китайским правительством переговоры о разграничении восточной окраины государства напрямую. Затем была разработана инструкция, согласно которой Муравьев должен был не допустить в случае распада Китая утверждения в Монголии и Корее, бывшими его вассальными владениями, влияния враждебных России государств [14].

Одним из основных результатов всей дальневосточной политики России в XIX в. можно считать включение в состав государства Приамурья и Южно-Уссурийского края в 1858-1860-х гг. Благодаря этому Россия получила территории, частично освоенные ею еще в XVII в., а также за счёт расширения государственной границы приобрела нового дальневосточного соседа – Корею. Важнейшим событием было приобретение Приморского края, обеспечивавшего выход России к Тихому океану. Кроме того, освоение новых территорий на Востоке увеличивало шансы России на победу в соперничестве с Британской империей.

В соответствии с инструкцией МИД, в мае 1859 г. Муравьев осмотрел прибрежные территории между мысом Горнет и устьем р. Туманган, названные им заливом Петра Великого. Позднее, в июле 1859 г., ввиду подготовки Англии и Франции к интервенции против Китая во время второй "опиумной" войны он составил депешу, адресованную директору Азиатского департамента МИД Е.П. Ковалевскому. В ней он впервые озвучил мысль о защите Кореи от агрессии со стороны европейских государств и сохранении там статус-кво, а также подчеркнул необходимость для России укрепить свои позиции на юге Уссурийского края, находящегося в непосредственной близости от Кореи, в целях предотвращения английского и французского господства в Японском море. Помимо того, в депеше генерал-губернатор Восточной Сибири акцентировал внимание на том, что Россия должна заняться вопросом непосредственного установления границы с Кореей, рассчитывая на то, что с течением времени Корея будет искать защиты у России от посягательств со стороны иностранных держав [15].

С момента обретения Россией и Кореей общей границы европейские государства, Япония и Китай стали активно использовать для оправдания собственной политики колониальной экспансии «миф о русской угрозе». Его суть заключалась в том, что Корея, якобы, была не защищена от попадания под власть и влияние России, и в этой связи, по мнению властных кругов указанных держав, необходимо было как можно быстрее оказать противодействие агрессивным устремлениям российского правительства. Истинной же целью распространения этого мифа было желание подготовить почву для последующего закабаления Кореи, не допустив сближения России и Кореи.

Особенную активность в Корее в 60-х гг. XIX в. стали проявлять французские католические миссионеры. В 1866 г. они подготовили для тевонгуна – регента юного вана Коджона, петицию, в которой обосновывали необходимость заключения Кореей союза с Францией и Великобританией в целях сохранения независимости Кореи и обеспечения её защиты от якобы имевших место посягательств со стороны России. Тэвонгун, однако, не последовал этому указанию. Напротив, получив известия из Китая о гонениях и казнях католических миссионеров, он, следуя примеру своего сюзерена по отношению к иностранным религиозным проповедникам, казнил представителей французской католической церкви.

Французские власти, в свою очередь, узнав о расправе над миссионерами, решили осуществить вооруженное нападение на Корею. В октябре 1866 г. они отправили в Корею военную экспедицию под командованием адмирала Роуза, которая завершилась безуспешно из-за нехватки военных сил, неблагоприятных метеоусловий и проблем с продовольствием.

В марте 1867 г. военное начинание Франции решили поддержать США. Государственный секретарь США У. Стюард предложил французскому правительству начать подготовку совместного вторжения в Корею, а немногим ранее, в январе 1867 г., с похожей инициативой к посланнику России в Пекине А.Е. Влангали обратился представитель США в Китае А. Бэрлингем. А.Е. Влангали, следуя предписанию российских властей, отклонил предложение США. Россия в это время предпочитала не вмешиваться во внутренние дела Кореи, сохраняя лишь пограничные отношения с этим государством, и поручала российским дипломатам за рубежом придерживаться такой тактики даже в случае осуществления европейскими державами планов по организации новых военных экспедиций в Корею [16].

США уже давно стремились «открыть» корейские порты, а проблема заключения с Кореей торгового договора обсуждалась на заседаниях американского конгресса еще в 1845 г., но решение по данному вопросу так и не было принято. В то же время периодически происходили случаи самовольного «открытия Кореи» гражданами США. Примером тому является прибытие к устью р. Тэдонган в августе 1866 г. американского вооружённого судна «Генерал Шерман», экипаж которого планировал ограбить древние корейские гробницы около Пхеньяна. Замысел американцев тогда осуществлён не был: судно сожгли корейцы. Весной 1867 г. экипажи военных кораблей США «Чайна» и «Гретта» также попытались заполучить сокровища из древних корейских гробниц, но и их экспедиция не удалась. Вскоре «открыть» Корею решили официальные власти США. В ноябре 1870 г. в связи с инициативой американского правительства послать в Корею «военно-дипломатическую миссию» представитель США в Китае Ф. Лоу и командир азиатской эскадры США Д. Роджерс подготовили план по насильственному открытию корейских портов. Однако, в тот период времени удача явно не сопутствовала американцам. В мае 1871 г., когда к берегам Кореи отправилась эскадра кораблей США, корейцы оказали американским военным активное сопротивление и те оказались не в состоянии продолжать бои без подкрепления.

Памятный знак, установленный в Пхеньяне в память об уничтожении американского корабля "Генерал Шерман" в 1866 г.

Правительство России пристально наблюдало за действиями стран Запада вокруг Кореи, однако считало нужным до времени воздерживаться от какого-либо вмешательства.

Принять участие в разделе сфер влияния на Корейском полуострове желало и японское правительство. Осенью 1868 г. Япония отправила в Корею посольство с письмом, в котором изъявляла желание восстановить прерванные в 1866 г. дипломатические отношения. Этот акт, фактически, означал требование японских властей признать вассальную зависимость Кореи от Японии. Корея Японии отказала, но последняя вскоре решила предпринять новую попытку подчинить себе Корейский полуостров. В 1870 г. японское правительство опять попыталось навязать Корее заключение официального договора, но вновь всё закончилось безрезультатно. Корейское правительство было твердо в своём нежелании находиться в подчинённом Японии положении.

Видя, что дипломатическим путём не удается сломить волю корейцев, японские власти развернули активную пропаганду войны против Кореи.

Агрессивную политику Японии по отношению к Корее поддерживали США. Американские власти рассчитывали использовать японскую экспансию в собственных целях и «малой кровью» добиться проникновения в Корею.

Напряженная обстановка вокруг Корейского полуострова вынудила российское министерство иностранных дел подготовить «ближайшие соображения…по отношению к образу действий, которого нам необходимо придерживаться на границе Кореи, ввиду ожидаемого разрыва между этой страной и Японией». Основное их содержание нашло отражение в послании Государственного канцлера А.М. Горчакова генерал-губернатору Восточной Сибири от 14 апреля 1871 г. Этот документ является одним из ключевых в истории российско-корейских дипломатических отношений, поскольку в нём ясно излагается суть корейской политики России в 1860-1870-е гг. В нём было сказано: «…при настоящем не вполне устроенном положении дел в Южно-Уссурийском и Приморском краях, казалось бы, что нынешнее отсутствие правильных связей с соседней Кореей для нас представляет некоторые выгоды. Установление сношений с центральным правительством с нашей стороны, без сомнения, содействовало бы к ускорению осуществления давнишнего желания разных европейских государств открыть Корею для иностранной торговли и для иноверческих миссионеров» [17]. Иными словами, российские власти подчеркивали свои намерения следовать политике сохранения статус-кво в Корее и поддерживать только неофициальные приграничные контакты, чтобы не давать повода для вмешательства в дела Кореи европейских держав с их колониальной психологией и политикой. Кроме того, в документе осуждались завоевательные замыслы Японии и государств Запада, целью которых было насильственное открытие портов Кореи [18].

26 февраля 1876 г. Япония смогла навязать Корее под угрозой войны и по совету Китая подписание неравноправного Канхваского договора, ставшего первым шагом на пути закабаления Кореи и превращения её в полуколониальное государство.

Примечателен тот факт, что даже в подобных условиях Россия не спешила отказываться от проведения в Корее «выжидательной политики». С другой стороны, возможно, российские власти недооценивали опасность, которая грозила Корее со стороны Японии и других сильнейших держав мира. В это время основное внимание правительства России было сосредоточено на решении проблем на Балканах, а позднее на русско-турецкой войне, в связи с чем Россия не могла допустить в это время обострения напряженности на дальневосточных рубежах государства [19]. Подобное мнение выражает и видный кореевед России Ю.В. Ванин в предисловии ко второй части книги Б.Б. Пак «Российская дипломатия и Корея», говоря о том, что в тот период Россия столкнулась на Дальнем Востоке с узлом международных противоречий и не спешила предпринимать поспешные действия. Россия желала ослабить традиционное преобладание Китая в Корее, но, вместе с тем, надеялась с помощью Китая препятствовать проникновению на Корейский полуостров иностранных государств. Япония же, пользуясь случаем, последовательно укрепляла свои позиции в Корее, и в этом её поддерживали Англия и США, которые, будучи заняты колониальным «освоением» Китая, рассматривали Японию в качестве противовеса России в регионе [20].

Канхваский договор, открывший новую эру в отношениях Кореи с окружающим её миром, стал толчком к обострению борьбы за влияние на Корейском полуострове. Активность стали проявлять США. В частности, 8 апреля 1878 г. в Сенат конгресса США был внесён проект резолюции, который предлагал президенту сформировать особую комиссию для заключения с Кореей торгового договора. В соответствии с планом американских властей, в Корею был отправлен Р. Шуфельдт, который должен был попытаться установить диалог с корейским правительством и убедить его подписать американо-корейский договор. Поездка, однако, не принесла результатов, в связи с чем Р. Шуфельдт решил попробовать обратиться за поддержкой к Китаю.

Заключение Канхваского договора между Японией и Кореей. 1876 г.

В свою очередь, правительство Китая придерживалось мнения, что заключение Кореей договоров со странами Запада обеспечит неприкосновенность страны и её территориальную целостность. Это мнение ясно демонстрировало новый подход Китая к Корее, выражавшийся в отказе от прежних заверений в том, что Корея может самостоятельно решать внешне- и внутриполитические вопросы.

Корея не смогла устоять под нажимом китайского правительства. 12 мая 1882 г. в Инчхоне был подписан американо-корейский договор о дружбе и торговле. Согласно его условиям, между США и Кореей устанавливались дипломатические отношения, и американцы получали право осуществлять в Корее торговую деятельность, а также строить дома и склады в открытых портах. Помимо этого, устанавливался ограниченный таможенный тариф. Также американцы получили права экстерриториальности, консульской юрисдикции и наибольшего благоприятствования нации. Все эти базовые пункты американо-корейского договора в дальнейшем легли в основу подписанных в июне 1882 г. англо-корейского и германо-корейского договоров [21].

Заключение Кореей ряда договоров с иностранными державами было негативно воспринято российским правительством. Оно осуждало колониальную экспансию в отношении Кореи и выступало за сохранение её независимости и самостоятельности. Россия стремилась к поддержанию дружественных и добрососедских отношений с Кореей, и пыталась не допустить утверждения в Корее враждебных сил [22].

Вместе с тем, российские дипломаты постепенно начинали осознавать, что необходимо как можно скорее отказаться от «выжидательной политики» в Корее, следование которой может привести в результате к исключению России из списка стран, имеющих влияние в Корее [23]. Так, еще в январе 1882 г. посланник России в Пекине Е.К. Бюцов высказывал мнение, что России необходимо «воспользоваться случаем не только войти в пограничные сношения, но и заключить договор» с корейским правительством. Более того, оставался нерешённым вопрос о регулировании приграничной торговли между Россией и Кореей, а также остро стояла проблема переселения корейцев на российский Дальний Восток. Но все же основным мотивом было упомянутое ранее желание не давать повода Японии и европейским колониальным державам, прикрывавшимся разговорами о якобы существовавшей угрозе со стороны России, вмешиваться во внутренние дела Кореи. Дальнейшее навязывание Японией и США, а также Китаем все более дискриминационных условий торговли отношений Кореи с ними побудили правительство России начать проводить более активную политику. Прежде всего, российские власти разделили управление Восточной Сибирью между Иркутском и Приамурьем, и в Приамурье перенесли административный центр ближе к государственной границе – в Хабаровск. С 1884 г., когда генерал-губернатором Приамурья стал А.Н. Корф, Россия приступила к проведению наиболее деятельной политики в Северо-Восточной Азии. Так, она стала серьезнейшее внимание уделять вопросам обеспечения безопасности Приморья, Сахалина и других дальневосточных территорий, в связи с чем вплотную занялась вопросами приобретения незамерзающих портов в Китае и Корее, подыскивая безопасное место базирования тихоокеанского флота [24]. А в конце 1883 года посчитала необходимой немедленно начать подготовку к подписанию договора с Кореей.

К этому времени и сама Корея уже была готова к установлению официальных связей с Россией, так как подписание договоров с Японией, США, Великобританией и Германией ознаменовали окончание политики «самоизоляции» и способствовали проведению социально-экономических реформ, благодаря которым Корея начала модернизироваться.

Корейское правительство рассчитывало, что скорейшее заключение договора с Россией может способствовать ослаблению давления со стороны Китая. В этом плане цели, преследуемые Россией и Кореей, совпадали: Россия желала подписать договор без участия Китая, являвшегося противником русско-корейского сближения, а Корея посредством договора с Россией стремилась избавиться от китайского вмешательства в дела государства и сохранить свой суверенитет.

Переговоры между Россией и Кореей начались 29 июня в корейском министерстве иностранных дел в Сеуле, и уже 7 июля 1884 г. они успешно завершились подписанием первого русско-корейского договора о дружбе и торговле. С российской стороны договор подписал представитель поверенный России в Пекине К.И. Вебер, а с корейской – глава внешнеполитического ведомства Ким Бен Си.

Русско-корейский договор был практически полностью аналогичен договорам, уже заключенным Кореей с державами Запада. Статья I договора гласила, что отныне между Россией и Кореей будет «постоянный мир и дружба». Также приводилось уточнение, что «в случае какого-нибудь несогласия между одной из Высоких договаривающихся сторон и третьей державой, другая договаривающаяся сторона, по просьбе первой, окажет своё содействие к мирному окончанию возникшего недоразумения». Данное положение ознаменовало собой укрепление международного статуса Кореи, так как с этого времени в случае возникновения опасности в целях сохранения собственного суверенитета Корея могла обратиться к России за помощью.

Основные отличия русско-корейского договора от других договоров Кореи с иностранными державами содержались в Статье II, в которой речь шла о праве назначения консулов. В русско-корейском договоре было указано: «Каждая из Высоких договаривающихся сторон может назначить дипломатических представителей для постоянного или временного пребывания в столице другой, а также Генеральных Консулов, Консулов и Вице-Консулов во все или некоторые из открытых для иностранной торговли портов, в которые допускаются Консульские агенты других Держав» [25].

Договор включал в себя также правила торговли русских подданных на территории Кореи. В частности, отдельно прописывались правила регулирования прихода и отхода российских судов, выгрузки и погрузки товаров и уплаты пошлины, таможенного надзора, а также ряд других вопросов. С момента подписания договора русские получали право торговать в корейских портах Инчхона (Чемульпо), Вонсана и Пусана. Также для торговли открывались города Сеул и Янхваджин, где русским подданным разрешалось арендовать или покупать землю или дома, а также строить дома, складские помещения и фабрики. Более того, отныне им позволялось свободно передвигаться на расстоянии до 100 корейских ли от открытых для иностранцев портов и мест, а при наличии паспорта и с позволения местных корейских властей они могли ездить по всей территории Кореи. Также с этого времени русские могли ввозить и вывозить не запрещенные договором товары и беспрепятственно осуществлять торговлю с подданными Кореи или других иностранных держав на корейской территории. Кроме того, по договору военным судам России и Кореи разрешалось заходить во все порты, в том числе и закрытые для иностранной торговли и производить там съемки и промеры.

Еще один важный аспект договора содержался в Статье X о наиболее благоприятствуемой нации, согласно которой правительству России и российским подданным предоставлялся весь перечень прав, выгод и преимуществ, которыми на тот момент уже обладали другие иностранные державы, а также которые впоследствии могли были быть предоставлены им правительством Кореи [26].

Ратификация русско-корейского договора состоялась 14 октября 1885 г. Договор стал документом, официально начавшим историю российско-корейских дипломатических отношений и положившим начало постепенному сближению двух государств в политической, торгово-экономической, культурной и научной областях.

Россия была единственной страной, которая в то время установила дипломатические отношения без вооруженной агрессии или угрозой применения силы. И неизменно выступала за независимость и целостность Кореи.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Симбирцева Т.М. Российско-корейские контакты в Пекине в конце XVII – середине XIX в. (по дневникам корейских послов "Ёнхэнънок") // Проблемы Дальнего Востока. – 1998. – № 6. С. 84-96.

[2] Пак Б.Д. Россия и Корея. – М.: Институт востоковедения РАН, 2004, с. 45-46.

[3] Селищев А.С. Русские и корейцы. Опыт первых контактов 1854-1884. – СПб.: Нестор-История, 2013, с. 5.

[4] Донесение пристава Российской пекинской духовной миссии Е.Ф. Тимковского Сибирскому генерал-губернатору от 25 октября 1821 г. // АВПРИ. Ф. Библиотека Азиатского департамента МИД. Д. 49. Л. 3, 128-130 об.

[5] Селищев А.С. Русские и корейцы… С. 10.

[6] Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917 / под ред. Е. А. Адамова, сост. И. В. Козьменко. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1952, 47-48, 74-84.

[7] Копия донесения российского посланника в Пекине А. Влангали директору Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухову. Пекин, 1 июля 1865 г. // АВПРИ. Ф. СПб. Главный архив, I-1, 1865 г. Д. 175. Л. 55.

[8] История внешней политики России. Вторая половина XIX века (от Парижского мира 1856 г. до русско-французского союза). – М.: Междунар. отношения, 1999, с. 49.

[9] Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802-2002. В 3 т. Т. 3. Биографии министров иностранных дел. 1802-2002 гг. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002, с. 121.

[10] Сборник договоров России с другими государствами… С. 103-107.

[11] Киняпина Н.С. Внешняя политика России второй половины XIX века. – М.: Высшая школа, 1974, с. 96.

[12] Сборник договоров России с другими государствами … с. 159-175.

[13] История внешней политики России … с. 216.

[14] Пак Б.Б. Российская дипломатия и Корея. Книга первая. 1860-1888. – М.: ИВ РАН, 1998. С. 10.

[15] Там же, с. 11.

[16] Пак Б.Д. Россия и Корея … С. 97-99.

[17] Отношение государственного канцлера А.М. Горчакова генерал-губернатору Восточной Сибири Н.П. Синельникову от 14 апреля 1871 г. // АВПРИ. Ф. СПб. Главный Архив. 1-1. 1871 г. Д. 181. Л. 35-38.

[18] Там же.

[19] Пак Ро Бёк. Ханно кёндже кванге 20 нён: 1884-1903 (20 лет российско-корейским экономическим отношениям: 1884-1903). – Сеул: Хануль акхадэми, 1994. С. 12.

[20] Ванин Ю.В. Предисловие //Пак Б.Б. Российская дипломатия и Корея. Книга вторая. 1888-1897. – М.: ИВ РАН, 2004. с. 5.

[21] Пак Б.Д. Россия и Корея … С. 115-116.

[22] Пак Б.Б. Политика России в отношении Кореи в период пребывания Коджона в Русской Миссии // Korea and Russiain Historical Perspective: Perceiving and Understanding Each Other: материалы междун. конф., Сеул [Электронный ресурс]. – URL: http://www.eurasiahub.org/ (дата обращения: 17.03.2016)

[23] Пак М.Н. Взгляд на историю российско-корейских отношений (XIX-XX вв.) // Россия и Корея: модернизация, реформы, международные отношения. – М.: «Восточная литература» РАН, 1997. С. 13-22.

[24] См. Сугё-ва кёсоп-ый сиги ханно кванге (Российско-корейские связи через призму установления дипломатических отношений) / под ред. Хон Ун Хо. – Сеул: Сонин, 2008. С. 89.

[25] Торговый договор между Россией и Кореей (13 статей); правила торговли русских в Корее от 25 июня/7 июля 1884 г. // АВПРИ. Ф. Трактаты. Оп. 3. Д. 940. Лл. 2-3 об., 14-14 об., 15-20.

[26] Там же.