НОВЕЛЛЫ О МОЕЙ БАБУШКЕ

     Моя бабушка… В моей памяти она сохранилась такой: небольшого росточка, худенькая, чуть согбенная. Жидкие седые волосы завязаны пучком на затылке. Довольно крупный нос, раскосые глаза с припухшими веками. Шея в старческих складках. Натруженные руки, перевитые синими жилками.

И вот недавно она мне приснилась: мы идем с ней по бескрайней казахской степи. Нещадно палит солнце, горячий воздух струится над землей, отчего кажется, что линия горизонта вот-вот стечет вниз. Мне четыре года, я устал, болят ноги, хочется пить. Вокруг ни души, и я канючу:

— Я устал, я не могу больше, когда мы придем?

— Вот что, ты тут посиди, а я схожу и посмотрю, может, помощь найду, — отвечает бабушка.

Она наклоняется надо мной и гладит меня по голове своей натруженной рукой.

— Только ты недолго, — прошу я.

— Конечно, внучек, я только туда и обратно, — отвечает она.

Я сажусь на корточки и смотрю ей вслед. И вдруг мне становится страшно.

— Бабушка, — кричу я, — не уходи! Я пойду с тобой!

Но она почему-то не оглядывается… И начинает таять, таять, таять в зыбком струящемся воздухе.

Психологи утверждают, что абсолютно все люди видят сны. Только многие, не успев проснуться, начисто забывают их. Такое, конечно, бывало и со мной. Но вот этот сон не забылся, разбудив во мне ощущение, что моя, ныне покойная, бабушка все еще находится в этом мире, и так будет, пока я ее помню. Ведь что есть наша память, как не продление жизни наших любимых?

Вот я и хочу рассказать вам, какой я ее помню…

Секрет молодости

Когда бабушка приехала из Кзыл-Орды к нам в Джамбул (ныне Тараз) жить, мое тогдашнее детское восприятие связало ее довольно жидкие волосы с золой из печки (которую мы тогда топили саксаулом). Казалось, зола рассыпана по ее голове, и мой, уже тогда взыскательный вкус, не принял эту, как тогда говорили, серо-буро-малиновость ее прически. Очевидно, думаю я сегодня, уже тогда на генетическом уровне мне передались цветовые предпочтения моих исторических предков, связанные с черным и белыми красками. Вот и мне в детскую пору хотелось однозначности: если уж белое, то белое, а если черное, то обязательно как вороново крыло.

Хочу акцентировать ваше внимание на том факте, что происходило все это в начале 50-х годов, то есть задолго до хрущевского лозунга о том, что «коммунизма есть советская власть плюс химизация всей страны». А посему в женской части нашего тогдашнего общества наблюдалась некая покорность естественному ходу жизни… Было так: если уж ты бабушка, то и будь ею, как положено, седенькой, морщинистой, соответственно одетой, — то есть не выходящей за рамки прочно сложившихся представлений о возрасте. И никаких тебе фитнесов, СПА-салонов, подтяжек и всяких иных ухищрений продлить свой бабий век.

Такие вот были тогда нравы. Ныне, как известно, они повсеместно искоренены, и у современных внуков многие бабушки уже не вызывают ассоциации с пирамидами Хеопса.

Наверное, я тогда опередил свое время. В ту далекую пору вопреки сложившимся представлениям я всем своим детским существом желал моей бабушке молодости и красоты.

И вот как-то, горя к ней нежностью и любовью, я от всего сердца предложил ей:

— Бабушка, а давай я вырву у тебя все седые волосы, А? Тогда ты будешь молодой!

Я искательно смотрел снизу вверх в ее лицо.

В ту далекую пору мне было года три. Я много не знал о ней, кроме того, что она моя бабушка.

Я не знал, что седеть она стала после того, как в 37 году по злому навету арестовали, а вскоре расстреляли ее мужа и, значит, моего деда. Я не знал, что в том же году она с пятью детьми была депортирована с Дальнего Востока в голые степи Казахстана. Я не знал, что это значит: одной в те жестокие годы поднять в одиночку четверых из них. Я не знал, как произносятся такие слова: «Ты счастливая, что умерла…», — которые она сказала над могилой самой младшей из своих дочерей в начале 1938 года.

Я не знал, что после такой жизни не помолодеешь, даже если испьешь сказочной живой воды.

Помню, что тогда моя бабушка грустно улыбнулась и ответила:

— Тогда я буду не молодой, а лысой.

На мое лицо капнуло несколько ее слезинок.

Я подумал, что я чем-то обидел ее… А ведь я хотел ей только добра.

Добро же — сущность любви.

Несостоявшийся обмен

Каюсь: в возрасте четырех с половиной лет мне в голову пришла мысль о целесообразности обмена моей бабушки на швейную машинку…

Здесь, конечно, есть о чем подумать корифеям педагогической науки: как и под воздействием чего в столь младенческом возрасте могла возникнуть у меня идея такого бартера? Заметьте, ведь зародилась она не в эпоху нашего дикого капитализма (что было бы понятно), а аккурат накануне подготовки к развернутому строительству коммунизма…

А было так…

Обитали мы тогда в коммунальной квартире. Не стану объяснять, что это такое. Тот, кто жил в коммуналке, знает и без меня, а кто не жил, все равно не поймет, как это можно с тоской и нежностью вспоминать атмосферу, самый воздух тогдашнего житья-бытья.

Нашей соседкой по коммунальной квартире была баба Шура, работавшая в школе уборщицей. Заплату она получала, сами понимаете, какую, а потому подрабатывала кое-каким шитьем. Не скажу, что сработанные ее руками наряды были верхом портняжного искусства, однако в те послевоенные годы народ еще, как говорится, с жиру не бесился и нарядов от Диора, или, на крайний случай, от Юдашкина не требовал.

Так вот, у бабы Шуры был сын, который, вернувшись с войны, привез ей в подарок великолепную трофейную швейную машинку. По словам бабы Шуры, доставил он ее чуть ли не из самого поверженного Берлина. Об этом она рассказывала всем неоднократно, и мое воображение каждый раз рисовало фантастическую картинку: к крыльцу нашего дома подъезжает запыленный и немного побитый вражескими осколками танк с притороченной сбоку швейной машинкой… Из танка выскакивает боевой экипаж во главе бабы-Шуриным сыном и преподносит ей сей великолепный инструмент.

Он достоин отдельного описания.

Левая и правая опоры отлиты из причудливо изогнутого чугуна, в совокупности линий воссоздающих библейский сюжет о совращении Евой Адама. Ну, там, райские кущи, древо познания… Между собой эти опоры соединены поперечной панелью, на которой чугунолитая Ева преподносила не менее чугунному Адаму пресловутое яблоко.

Идея безвестного немецкого мастера, явно атеиста, заключалась в следующем: после вкушения греха наши герои расходятся по своим кипящим котлам. Во всяком случае, из котлов торчали женская и мужская головы.

В довершение ко всему на педали у этой чудной машинки художник поместил насмешливо усмехающегося чертенка.

Вот такой швейной машинкой обладала баба Шура!

И потому я частенько наведывался в ней в гости. Тогда это было запросто — придти к соседям. Понятно, она занята, она шьет срочный заказ, но это ничего, я могу и подождать, зная, что придет мой час. И он приходит, когда баба Шура заканчивает свою работу, снимает с приводного колеса кожаный ремень и со словами» «Иди уж, горе луковое, играй!» — отдает в мое распоряжение швейную машину.

Для меня, как вы понимаете, неважно, что она — швейная, главное — это машина! На фоне тогдашнего полнейшего игрушечного дефицита возиться с нею было верхом блаженства. И вот я нажимаю на педаль, вращаю колесо, урчу и фырчу, жикаю, бикаю… Со стороны посмотреть; чем бы дитя не тешилось… А ведь на самом деле происходит чудо из чудес: маленький человечек погружается в призрачно-чувственную среду обитания, в свой мир (не путать с «Моим Миром» на сайте «Мейл точка ру»)…

Ну, так вот, прошло не так много времени, и я, что называется, созрел…

Как-то вечером, когда родители пришли с работы и вся семья находилась в сборе, пристроившись на коленях у матери, я стал шептать ей на ухо, по секрету: «Мама, а давай мы нашу бабушку обменяем на швейную машинку бабы Шуры, а?

Почему я сказал об этом шепотом и по секрету, на ухо — вот что меня теперь занимает.

Может, я подспудно догадывался, что в моем намерении есть нечто нехорошее, низкое даже?

А, может, я боялся каких-то сложностей на пути осуществления бартера? И поэтому стремился сохранить предполагаемую сделку в тайне?

Но мать мою почему-то разобрало от смеха, и она тут же разоблачила меня. Развеселился и отец.

Им было весело только до той поры, пока они не заметили, что реакция бабушки совершенно неадекватна их реакции. А даже, так сказать, прямо противоположна. Смех родителей моментально угас, и в наступившей тишине бабушка высказала все, что она подумала о них и обо мне, как внуке. Особенно остро прозвучал вопрос, обращенный к моей матери:

— Это для этого я надрывалась, давая тебе возможность учиться в Кзыл-Ординском пединституте?

С тем бабушка удалилась на кухню.

И со стороны родителей начался процесс моего перевоспитания…

После которого я отправился к бабушке — мириться.

Ну, и конечно, мы помирились, а вы как думали?

Но если уж совсем начистоту… Мне потом не раз снилась та чудная машинка.

И даже не два..

Искусство декламации

Однако спустя некоторое время бабушка нашла безошибочный способ повысить свою товарную стоимость (по сравнению с бабы-Шуриной швейной машинкой). Этим способом стали русские народные сказки!

Надо вам еще раз напомнить, что дело происходило в начале 50-х годов, когда телевизоров еще не было, а по радио в основном передавались вести с полей и заводских станов. Имеющие воображение могут себе представить, какой роскошью являлось для меня в то время живое бабушкино слово.

…Итак, утром мать с отцом уходят на работу. Бабушка начинает прибираться по дому. Я надоедливым хвостиком мотаюсь за ней, повторяя ее маршрут: к печке, к арыку, к водоразборной колонке, к соседке, к кухонному столу, снова к печке. И канючу:

— Сказку, когда будем читать сказку?

Бабушка внешне крайне недовольна. Она гонит меня от себя , я мешаю ей исполнять свой долг: сварить обед, навести дома порядок.

Но вот, наконец, все обязанности выполнены, и бабка моя, сбросив с себя фартук, вытирает руки, достает книжку, вытаскивает из очешника очки, водружает их на переносицу, слюнявит палец, раскрывает книжку на нужной странице, вдруг снимает очки, протирает их краем халата, вновь водружает их на переносицу…

Если вы учтете мое крайнее нетерпение, то вы увидите все перечисленные действия моими глазами: бабушка в ы т и р а е т… д о с т а е т… с л ю н я в и т… в о д р у ж а е т… Все так тягуче, долго, медленно.

Но вот все позади, и бабушка приступает к чтению вслух.

Если учесть, что бабушка моя вообще-то обладала всего-навсего трех-четырех классным образованием, сильнейшим корейским акцентом, но не имела декламаторской подготовки, то…

Словом, по сравнению с профессиональными чтецами, которые передают, например, образ Змея Горыныча через грозное р-р-р-р-р-р; образ Волка — через воющее у-у-у-у-у; ну, а зайца, само собой, через тоненькое и-и- и-и и-и…, — моя бабушка все образы окрашивала в одно заунывное ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы… То ли у нее не хватало актерского воображения, то ли сказывалось сильнейшее влияние культурных традиций Востока, замешанных, как известно, на внешней бесстрастности и внутренней психологической глубине.

Самым странным было то, что я был заворожен бабушкиной манерой декламации. Сегодня я уже понимаю, почему: она не мешала мне ВИДЕТЬ персонажей сказок ПО-СВОЕМУ, так, как подсказывало мне мое собственное воображение! Мне, например, с детства был симпатичен Змей Горыныч. Во-первых, тем, что у него несколько голов. Не случайно же в народе сложена поговорка: одна голова хорошо, а две — лучше? Так по этом показателю Горыныч был даже на одну голову впереди. Во-вторых, у него изо рта всех трех голов шел огонь! — а это означало, что ему не нужно было запасаться углем, керосином, саксаулом. Как нашей семье, например, каждой осенью! А вот от зайца меня всегда, с самого детства, что называется, с души воротило, хотя он был белый и пушистый. Но уж больно какой-то пронырливый…

Правда, с появлением постоянного телевизионного вещания бабушка не выдержала конкуренции и перестала читать мне сказки. А я стал обычным, нормальным зрителем, воспринимающим сказочных персонажей как все. Со всеми их срежиссированными р -р р-р-р или у-у-у-у-у-, или и-и-и-и-и.

Без всякого ы-ы-ы-ы-ы-ы…

Бабушкин юбилей

Когда бабушке было 57 лет, она у нас сильно занедужила. Целыми днями не сходила с кровати и все время причитала: «Чем так мучиться, лучше умереть…»

Моя мать, распухшая от слез, то и дело приводила врачей, которые щупали костлявое тело бабушки, прослушивали легкие, сердце, — и беспомощно разводили руками.

В доме поселилось отчаяние.

В один из вечеров, когда мы втроем: отец, мать и я, — сидели в комнате, а бабушка дремала на кровати, мать, беззвучно плача, сказала отцу:

— Давай ей досрочно справим хангаби (60-летие)… Пусть напоследок увидит всех родственников.

И стали мы готовиться к юбилею: разослали письма, заказали бабушке обновы к торжественному дню.

По нашим расчетам гостей должно было собраться не менее 100. Мать с отцом по вечерам рассчитывали, чего и сколько надо. Выглядело это так:

— Риса надо купить килограмм 70… Муки — кило 50… Водки 4 ящика, — бормочет над записями мать.

Бабушка лежит на кровати, вроде как в забытьи.

— Риса надо больше, а водки — меньше, — вдруг раздается ее голос, вполне, кстати, наполненный жизнью.

— С мясом как быть, — то ли советуется, то ли бросает в пространство реплику мать. — Вряд ли удастся купить к сроку столько мяса. А если купим, то как сохранить? (холодильников в описываемый период еще не было и в помине).

— Поросенка надо купить! — откликается бабка.

— А поросенка куда поместим?

— Так в дровяном сарае для него место можно найти, — как о давно продуманном говорит бабка.

— Как директор на это посмотрит, — вздыхает мать.

Да, это была серьезная загвоздка, потому что жили мы тогда во флигеле школы. И хотя сарай стоял на некотором удалении от здания, что отвечать, ежели, например, директор школы спросит: а чего это у вас здесь свинья хрюкает?

Бабка волнуется:

— А ты его вначале на юбилей пригласи, а потом разрешения попроси!

— Да нет, — возражает мать, — он у нас не такой, с ним нужно напрямик.

В общем, директор дал разрешение, и вскоре отец купил на базаре славного поросенка. Бабушка по этому случаю даже поднялась с кровати, доковыляла до дровяного сарая и все норовила почесать его, как собаку, за ухом. И радовалась, мол, и купили дешево, и проблему с мясом практически решили.

Помню, я тоже тогда радовался. Но, поскольку поросенка было решено поручить моим заботам, вскоре взвыл и стал всячески манкировать своими обязанностями. Мать с отцом были заняты по работе, и что оставалось бабушке делать?

Как ни странно, она не заложила меня моим родителям и безропотно стала ухаживать за поросенком. Как я теперь понимаю, она воспринимала его ПОСЛЕДНИМ в свой жизни. И оттого относилась к нему с особым вниманием. То есть кормила его на убой. Досыта, значит…

Надо вам сказать, что купили мы поросенка еще зимой, а юбилей было решено проводить осенью. Ну, вот, а к апрелю наш поросенок вымахал в огромного борова, уже не помещающегося в дровяном сарае. То ли у него оказались генетические данные выдающимися, то ли бабушкины заботы не прошли даром. Но факт остается фактом: толстая и неповоротливая свинья требовала все больше корма, а при его отсутствии начинала визжать как недорезанная.

На семейном совете было решено: коль скоро свиньи так быстро растут, то этого борова продать, а после того, как схлынет надвигающаяся инспекция школы, купить нового поросенка. Бабушка всплакнула, но, будучи человеком благоразумным, согласилась.

… И вот в сарае похрюкивает новичок, и бабушка суетится вокруг него, и все повторяется сызнова.

Надо вам сказать, что мы как-то постепенно начинаем забывать, что еще совсем недавно тревога за бабушку таилась по всем углам нашего дома. Ибо сама бабуля не дает оснований для беспокойства за ее здоровье.

…Утром ни свет ни заря она сварит поросенку пойло. Затем идет на ближайшую лужайку — за травой, значит. После обеда, после ужина все остатки еды в ведро — и к нему, к поросенку, родимому.

Ну, и конечно, произошла та же картина, что и с первой свиньей…

…Чтобы не повторяться, скажу, что уже третий взращенный в дровяном сарае боров сослужил свою службу: был заколот, разделан, изжарен, сварен и съеден съехавшимися осенью родственниками.

Которые, надо сказать, в кулуарах выразили недоумение: а зачем нужно было проводить хангаби досрочно? Не в 60 лет, а в 57?

Понятно дело, тогда мы ничего путного не могли ответить… В самом деле, ведь получалось, что бабушка наша освободилась от всех своих немощей и хворей в процессе, так сказать, откармливания свиней… А как это объяснишь родственникам? Неправильно же поймут: вот, мол, больную старуху заставили аж трех свиней, так сказать, поднять на ноги…

Тогда мы как-то исхитрились обойти эту тему. А сегодня я все это рассказываю, как на духу.

Послесловие

После того досрочного хангаба моя бабушка прожила еще 38 лет и упокоилась в возрасте 95 лет, окруженная любовью и заботой своих детей, внуков и правнуков. А если вы, читая эти новеллы, вспомнили своих собственных бабушек, то, значит, вы их вызвали из царства теней. Чтобы вновь прожить бесценные мгновения вашей общей жизни…