СОН, СТАВШИЙ ЯВЬЮ
ВАЛЕНТИН ЧЕН, РОССИЙСКИЕ КОРЕЙЦЫ, №104, ИЮНЬ
2008 г.
Человек с таким именем
и фамилией по определению был обязан стать известным. Что и случилось
26 мая 2008 года, когда в анналы Российской академии наук было вписано
имя нового член-корреспондента РАН Эдуарда СОНА. Доктор физико-математических
наук, профессор Московского физико-технического института он много лет
назад избрал ту счастливую стезю, по которой его ведет путеводная звезда
удачи. Но только ли удачи?
—
Эдуард Евгеньевич, вообще по жизни часто ваша фамилия становилась предметом
шуток и розыгрышей?
— Было. Эдиссон, например...
— А если серьезно, то случившееся — в самом деле «сон, ставший явью» или
цель, к которой вы шли долго и осознанно?
— Мне кажется, это было в какой-то степени предопределено. Хотя могло
состояться лет на десять раньше. До распада Союза мы занимались оборонкой,
прикладной наукой, все развивалось нормально, а потом с 90-го по 98-й
год, когда нужно было выживать, работал, как многие российские ученые,
в разных зарубежных компаниях. Это время выпало.
Потом работы продолжились. Мне повезло, я попал к научному руководителю,
с которым мы начинали. Это был очень высокий уровень науки, мы занималась
ядерными ракетными двигателями, сейчас это, фактически, новое научное
направление. Россия здесь, безусловно, занимает ведущие позиции. И эта
деятельность, так или иначе, должна была привести к тому, что отдельные
лидеры направления по уровню должны были стать академиками.
Ну и потом, результат не приходит без трудолюбия, без интереса к работе,
без научных публикаций, связей… Сама область науки, которой мы занимались,
она интересна и с фундаментальной, и с прикладной точки зрения и имеет
прямой выход на современные нанотехнологии.
— В России много выдающихся ученых, но не все становятся членами-корреспондентами.
В сегодняшних реалиях статус членкора что значит?
— В уставе РАН четко прописаны права и обязанности члена академии наук
— развивать современную науку. Право это имеют все. Любой сотрудник академии,
даже не являясь член-корреспондентом или академиком. Но член-корреспондент
просто обязан создавать научные коллективы, а не трудиться один, должен
заниматься научной самостоятельно и помогать научным коллективам. Должны
быть научные школы и ученики.
Российская академия наук имеет особый статус. В мире всего две или три
академии, где государство академикам доплачивает. В других странах мира
есть даже вступительный взнос, чтобы стать академиком. Фактически в послевоенные
годы началось возрождение академии наук, когда ей было поручены задачи,
связанные с оборонным комплексом, начались исследования связанные с космосом.
Всегда должен быть стимул, всегда должно быть большое количество ступеней
служебной лестницы, по которым надо двигаться вверх.
В компании «Самсунг», где мне пришлось поработать, 22 ступени служебной
лестницы. Ты можешь всю жизнь подниматься, но не можешь быть только стать
президентом, потому что компания частная, но 4 верхние ступени — это директора,
которые имеют право сами распоряжаться финансами. Стимул к росту всегда
должен быть, и всегда надо совершенствоваться.
— Вы производите впечатление, с одной стороны независимого, а
с другой — гибкого, хорошо понимающего реалии современной жизни, правила
игры. В этом смысле всегда ли эти правила приемлемы для вас, и как вы
находите компромисс?
— Я человек не конфликтный. Это то, что пришло от моих родителей, моего
воспитания и моего научного руководителя... Что касается реалий то, все
мы живем в обществе. Я 15 лет проработал проректором по научной работе
практически при двух ректорах, разных по характеру, методах управления.
Удавалось решать проблемы в большой организации с множеством проблем,
и у меня практически со многими сложились хорошие отношения, я всегда
старался помочь. В какой степени это удалось, это другой вопрос.
Конфликтности у меня в характере нет. В то же время достойно отстоять
свои позиции — это принципиально и это всегда есть. Во встрече с иностранными
партнерами я всегда твердо отстаиваю свои позиции. С другой стороны, я
требователен и к своим подчиненным, и к сотрудникам отношусь требовательно
в соблюдении дисциплины. Но во главу угла ставлю дело.
— В ходе выборной кампании, от разных обстоятельств зависел конечный
результат. Что оказалось решающим в вашем случае?
— Академия наук это сложный организм. И выборы в Академию наук это… представляете,
за вас голосуют 60 человек, вам надо набрать 2/3, т.е. 40 человек должно
проголосовать за вас. При 39 вы уже не проходите… Убедить всех? А число
претендентов велико. Бывает 15- 30 человек, у каждого есть свое мнение,
что тот ученый является лучше, чем другой… В такой ситуации победить очень
сложно. Поэтому здесь единственный выход это, во-первых, донести свои
достижения до каждого члена академии.
Мой опыт подсказывает, как действовать в таких случаях. Я за время предвыборной
кампании, которая фактически началась в феврале и продолжалась по май,
объездил практически все регионы. В Москве много членов академии голосующих,
около половины, тем не менее, очень важны голоса регионов. И это было
полезно для знакомства с людьми, с университетами, институтами, посмотреть
какую науку они делают, какой уровень, в чем мы можем сотрудничать. Эта
кампания дала очень много пищи для размышления, для будущих проектов,
теперь надо заниматься их реализацией.
В каждом отдельном случае всегда есть сложности, у меня было 3-4 достойных
конкурента, и у каждого была своя сильная сторона. В конце концов, те,
кто голосовал, делал какой-то выбор. Но я слышал, в нашем отделении больше
меня никто не ездил по всем регионам. Новосибирск, Иркутск, Санкт-Петербург,
Томск и др. города, объехал пол России, было нелегко, приходилось и ночевать
в аэропортах. Но я очень доволен, что пообщался я разными людьми.
— Без ложной скромности, как бы вы могли оценить свой вклад в
сегодняшнюю науку?
— Оценивать себя я не могу. Это должны делать другие. Есть ряд направлений,
которыми я занимаюсь и которые, действительно, являются важными. Могу
сказать что анализ, который я провел и направление, которое развивается,
связано с наногидродинамикой. Ну и плазменная гидродинамика. Это тоже
направление, которое было развито. Мне удалось с моими сотрудниками дать
понимание плазменной гидродинамики. Много было решено фундаментальных
задач из нефтегазодобычи, много задач авиационных из области авиационной
аэродинамики, космических исследований, связанных с самолетами и космической
техникой...
— Но все-таки чувство удовлетворения есть?
— Для меня задача перестает быть, как только она решена. Каждый день возникают
новые задачи, которые хочется решать.
— Когда вы произнесли однажды «я не остановлюсь на этом», что
имелось в виду?
— Это значит у меня очень большой план по фундаментальным, прикладным
исследованиям, план изданий, надо написать много статей и т.д. Я считаю,
что сейчас я должен этим заниматься, и буду этим заниматься, как одним
из четырех главных этапов. Буду продолжать работать, так как работал до
сих пор. В прежние годы можно было бы сделать в науке больше, если бы
не административная работа. А сейчас можно сосредоточиться на науке.
— В вашей натуре с ног до головы физика, остается ли место для
лирического, в чем оно выражается?
— Все мы люди… Еще в школе до 4 лет я воспитывался по корейским законам
у бабушки и дедушки, и русского языка не знал, а в 4 года они меня забрали
в семью. Мама у меня воспитательница детского сада, отец — учителем математики.
Я за год-два выучил русский язык и начал читать. В школу пошел сразу во
второй класс. И уже с того времени прочитал огромное количество литературы.
Майн Рид, Джек Лондон, Лев Толстой, всю классику… Я считаю, что читать
все подряд не очень полезно. Можно прочитать всего 2-3 тысячи книг, но
это будут книги, над которыми можно подумать.
Люблю природу, путешествия, люблю фотографировать. Когда-то на первые
деньги, которые я заработал, купил фотоаппарат. Фотографией занимаюсь
и сейчас. Ничто человеческое мне не чуждо. Я очень люблю Корею, Англию,
Америку, её университетские центры — Бостон, Индианаполис, деревенские
места ...
— Ближнему своему окружению вы что-то сознательно стремились передать?
Или это естественный процесс?
— Моя бабушка была переводчиком русско-корейского языка на Дальнем Востоке.
А отец заслуженным учителем Казахстана, математиком, философом. Мой отец
меня никогда ничему не учил, просто у нас дома была очень хорошая библиотека,
в том числе по математике. Даже литература дореволюционных времен. Я сам
читал, по математике решал не только традиционные задачи, но много занимательных
задач. Старался и своим детям привить интерес. Конечно, пытался направить
их на естественнонаучное направление. Сын работает в той же области, недавно
защитил кандидатскую по турбулентности. А дочь пошла в управление, закончила
академию управления. У неё логический склад ума.
— Значительная часть вашей деятельности связана с Кореей, исторической
родиной. Были ли ситуации, когда вы задавались вопросом: кто я, принадлежу
я России или Корее?
— Моя судьба вполне известна, во время конфликта Кореи и Японии мои прапрадеды
вынуждены были бежать, жили в Спасске-Дальнем, потом были сталинские репрессии,
переселили в Центральный Казахстан, потом оказались в Узбекистане, затем
в Алма-Ате. Отец кореец, мать украинка. Мой отец был очень образованным
человеком, был главой корейской общины, в том месте, где он жил. Вокруг
него всегда собирались. Он знал и писал на корейском, китайском, японском.
Поэтому я был, вначале воспитан на корейском, а потом, когда его утратил
и поехал в Корею, то изучал корейский язык как иностранный. Мне было очень
интересно, но когда я приехал в Корею, то читал лекции в трех университетах.
Сейчас, когда корейские общества в разных странах развиваются, у меня
хорошие связи с американскими корейцами, в Англии, в Германии…
Я себя ощущаю российским гражданином, имеющим национальность — кореец.
Всегда мечтаю о том времени, когда смогу попасть в Северную Корею. В Южной
я много раз был. Мне нравится народ, нравится кухня. И мои дети воспитаны
так, что любят Корею, все там бывали, и у них есть друзья. Мы неразделимы.
Но я не собираюсь менять гражданство. Глобализация в конце концов, видимо,
приведет, не только к воссоединению Северной и Южной Кореи … Границы все
более и более будут стираться. Как в Европе, где единый парламент. Я не
утверждаю, что все сотрется, особенности национальные останутся, Корея
как была так и останется. Я горд, что происхожу из Кореи, великой страны,
у которой великие достижения, технологические результаты. Когда есть возможность
работать совместно с корейскими компаниями и людьми, организациями, университетами,
всегда с удовольствием это делаю. И если есть выбор сотрудничать с европейцами
или американцами, при прочих равных условиях, выбираю корейский университет.
Я хотел бы чтобы внучка моя пошла в корейскую школу. Знание корейского
языка, корейской культуры является важным. Корейцам надо быть гражданами
России, но и не забывать свою культуру. С радостью езжу в Казахстан, это
моя родина, там похоронены дедушка с бабушкой. Нельзя терять эту часть
культуры, а надо развивать. Чем больше культурная прослойка, тем больше
будет уважения к нам.
|