НА ГЛАВНУЮ
НОВОСТИ

ПРОФЕССОР ЭДУАРД СОН: «Я ПРОИСХОЖУ ИЗ ТИПИЧНОЙ КОРЕЙСКОЙ СЕМЬИ СО ВСЕМИ ЕЁ ТРАДИЦИЯМИ И УКЛАДОМ»


ВАЛЕНТИН ЦОЙ, 20.03.2006

     Государственный университет МФТИ, Московский физико-техничекий институт — легендарный «Физтех», с которым связаны имена великих физиков прошлого столетия П.Л. КАПИЦЫ, Н.Н. СЕМЕНОВА, Л.Д. ЛАНДАУ. Это и сегодня один из самых престижных вузов планеты, слава и гордость отечественной науки. Здесь рождались инженеры и учёные, которые покоряли космос и создавали ракетный щит страны. В 60-е годы не было престижнее профессии физика. Тогда в Физтех поступать было сложнее, чем в МГУ, МВТУ. Задачки повышенной трудности, немыслимый конкурс, про вступительные собеседования ходили легенды. Там учились просто гении.
     В 1962 г. в МФТИ поступает мальчик из казахского посёлка Каскелен Эдик СОН. Он из третьего поколения российских корейцев, его родители хлебнули по полной программе всё, что было положено тогда корейцам.
     Сегодня Эдуард Евгеньевич СОН — доктор физико-математических наук, профессор, проректор по научной работе МФТИ, заслуженный деятель науки РФ, член Президентского совета по научным школам, профессор Фулбрайта Массачусетского института технологий (США), профессор Британского совета (Великобритания), советник Био-медицинского центра университета Ёнсе (Республика Корея).

Эдуард Евгеньевич СОН— Эдуард Евгеньевич, всех нас касаются и волнуют перемены, происходящие в обществе и, едва ли не в первую голову, в сфере образования и науки. Ведь в среде корейцев эти направления были и остаются приоритетными. У меня в связи с этим три группы вопросов — об образовании, о науке и, естественно, «за жизнь».

Итак, первый вопрос: с чем связаны серьёзные изменения, происходящие в системе образования? Почему стала непригодной старая школа, которая, между прочим, сделала страну самой образованной и могучей?


— Мне кажется, всё изменяется, и любая система, в том числе и образовательная, должна подстраиваться под те задачи, которые стоят перед обществом. Если говорить о довоенном образовании, то оно было направлено на становление Советского Союза, защиту государства, воспитание своей технической интеллигенции, создание новых типов вооружения. Потом были созданы, так называемые, технические вузы МАИ, МИФИ, наш институт, которые занимались проблемами атомного оружия, ракетных двигателей, систем управления и т.д. В Академин наук решались фундаментальные вопросы в свете подготовки новых систем. В настоящее время возникли новые задачи, направленные на улучшение жизни населения, поэтому надо разрабатывать не вооружение, а новые системы для жизни, для людей. А это требует совершенно иных подходов. Cегодня наука является основной технологической базой. То есть технология развивается на базе научных достижений. За последние 20 лет бурное развитие получили компьютеры, системы связи, электроника, радиопромышленность. Кроме того, появились новые сферы, где тоже требуется образование, чтобы добиваться успеха, тот же маркетинг, менеджмент и т.д. Если ранее в большей степени развивались фундаментальные науки, и все ученики изучали математику, физику, то сегодня внесены изменения, по которым они отнесены к факультативным за счёт новых дисциплин.

Во-вторых, Россия не может существовать одна в мировом пространстве, имея свою собственную систему образования, отличную от других стран. Сейчас многие наши ребята получают образование за рубежом, мы открыты для других стран, поэтому системы должны соответствовать. В большей части стран принята так называемая «болонская система» — бакалавриат-магистратура-аспирантура. Поэтому и нам надо перестраиваться в этом направлении.

— Какие изменения в системе поступления? Обучения? Распределения молодых специалистов?

— Страна переходит на единый государственный экзамен (ЕГЭ). Это означает, что абитуриенты сдают экзамены в разных городах страны, потом посылают свои документы в интересующий их вуз, и на основе полученных баллов могут быть зачислены, не сдавая экзаменов. Такая система принята пока не во всех вузах. Там, где высока квалификация, например у нас, необходимый конкурсный отбор идёт через систему олимпиад или непосредственного общения с абитуриентами. В принципе, мы тоже принимаем небольшой процент по результатам ЕГЭ, но этот уровень очень высок. Если, скажем, максимум по ЕГЭ 100 баллов, то без экзаменов можно поступить, набрав 95. А все остальные проходят дополнительный конкурс и тестирование.

В системе обучения тоже есть новшества, связанные, например, с компьютеризацией. Сейчас можно слушать лекции профессоров, что называется, в системе «он-лайн», глядя на монитор.

Что касается распределения. Раньше существовала довольно жёсткие правила, по которым молодой специалист должен был отработать в определённом месте после вуза три года. Потом это исчезло. В последние годы появился, так называемый, госзаказ, когда системные организации заключают договора и по окончании вуза студенты направляются туда. Пока это не является жёстким, но вопрос об этом стоит. Государство тратит средства на образование, молодой человек получает его бесплатно, по крайней мере, он должен отработать его. На западе нет распределения, но там сама система финансирования подстёгивает студента. Он может брать кредит в банке на образование, а затем отдавать постепенно, или компания может кредитовать образование с последующей отработкой.

— И ещё одна проблема, связанная с системой образования — низкая зарплата профессоров. Если такое сохранится, то в ближайшее время они просто вымрут. Не может умный мужик приносить домой зарплату 5-6тыс. Почему так оценивает его государство?

— Я хочу сказать, о хороших профессорах можете не беспокоиться. Если под преподаванием понимать лекции, семинары, лабораторные работы, то, как правило, нагрузка составляет в среднем 12 часов в неделю. Обычно профессора отрабатывают, заняты 2 дня в неделю. Всё остальное время они могут использовать свой потенциал, находить другие источники зарабатывания. Мы поощряем такие подработки, которые отвечают их потенциальным возможностям. Если он профессор, значит он доктор наук, у него есть ученики, своё направление. Если он востребован, может получить гранты как российские, так и зарубежные и активно работать. Среди профессоров это составляет большую часть зарплаты. Некоторые доценты занимаются репетиторством, подготовкой кадров, что иногда даёт подчас гораздо больше. Третья группа занимается внедрением своих разработок. Это наиболее продвинутая часть, наиболее хорошо обеспеченная. Я не знаю, пожалуй, ни одного профессора, который живёт на одну профессорскую зарплату в пять тысяч.

— На западе профессору не надо подрабатывать. А может быть государству не нужно столько образованных, чтобы торговать нефтью?

— Я могу сказать, чем больше людей образованных, тем выше уровень общества, тем меньше в нём будет происходить катаклизмов. Я могу привести пример. В Республике Корея в любой семье получение высшего образования для детей — основная задача. Процент получающих высшее образование там приближается к ста! Есть профессора, которые занимаются только преподавательской работой. Сейчас в России ситуация складывается как раз такая. У нас около 700 государственных вузов и порядка 2000 коммерческих. Так вот, в коммерческих работают те же преподаватели государственных вузов. И там оплата значительно выше. Хотя, в принципе, дисбаланса не должно быть. Поэтому, когда говорят, что медсестры и врачи получили значительную прибавку, то за этим должны последовать меры по высшему образованию. Шаги в этом направлении есть, с сентября месяца будут доплачивать за учёную степень докторам по 7 тысяч, кандидатам по 3 тысячи.

— Это не те деньги. Теперь, Эдуард Евгеньевич, о науке. Не будем о грустном, о сегодняшнем дне, как Вы считаете, а когда начнётся возрождение? Ведь наука даже не включена в число четырёх приоритетных направлений государства?

— Ну, это вопрос сложный. Недостаточная востребованность науки идёт от невнедрения её технологических разработок. Чтобы развивать внедрение, необходимо многое поменять в структуре финансирования направлений. Необходимо, чтобы страна была не только сырьевой, но и развивала наукоёмкие технологии. И здесь я принадлежу к тем, кто считает, что те деньги, которые получает власть в виде стабилизационного фонда, надо тратить на наукоёмкие производства, закупать совремённые заводы, технологические линии. Тогда и учёные могут делать прямой вклад в совершенствование. Ну, а пока… Вот физика стала факультативным предметом в школе, это сразу сказалось на уровне её преподавания. Далее следует слабая подготовка студентов, затем аспирантов, падает процент защиты, особенно докторских. С другой стороны, молодёжь видит, что те, кто занимается бизнесом, находится во всех отношениях лучшем положении. Хотя есть, есть у нас 35-40 летние очень амбициозные, о которых можно сказать, что они преданы науке. Наука не умирает.

— Приход демократических свобод коснулся и науки. Появилась масса новых академий от астрологии, парапсихологии, биоэнерготерапевты, космоэнергеты, телекинез, телепатия, торсионные поля и ещё, и ещё. И всё это активно здравствует во всех СМИ, хорошо живёт и зарабатывает. Может быть, действительно нам сняли шоры и расширились границы познания? У Вас лично, воспитанном на диалектическом материализме, возникали сомнения, пошатнулся фундамент?

— У меня не поменялись ни на малейшую долю процента, ни на мгновение! Меня учили физике, математике, тому, что называлось материализмом. Это означает, что любое явление имеет причину, следствие и может быть объяснено с точки зрения законов физики. Если у нас есть явления, которые мы не можем объяснить, то это значит, что мы не вникли глубоко в суть этого явления, и необходимо эти явления изучать, систематизировать, набирать факты. Я противник всякой антинауки и не верю всякой астрологии, парапсихологии и тому подобному. В этом я разделяю мнение академика Гинзбурга. Незнание порождает невежество. С антинаукой я борюсь постоянно. Как проректору по научной работе ко мне часто приходят изобретатели, пишут письма, я хорошо знаком с председателем Комиссии по лженауке при РАН Эдуардом Кругляковым, со многими лженаучными проблемами приходилось сталкиваться, многое оттуда знакомо, много раз приходилось разъяснять, в том числе, например, феномен Джуны.

— Если раньше лженаука бескорыстно и отвлечённо обитала в физике-химии, то сегодня она активно занимается бизнесом в медицине…

— Человек — одна из самых сложных биосистем, которая не изучена. Все мы знаем, что состоим из атомов, электронов, протонов и нейтронов. Но их взаимодействие невероятно сложно, здесь наука ещё находится в ранней стадии (чем и пользуются шарлатаны). Хотя открытие генома уже говорит о многом. Мы знаем, как устроен белок, как устроен человек, сейчас идёт и сейчас идёт поиск — какие геномы отвечают за заболевания. Одновременно идёт модификация генома. Можно создать человека, клонировать, создать с совершенно новыми свойствами. Но тут встают проблемы этические, религиозные…

— Последняя группа вопросов «за жизнь». Эдуард Евгеньевич, а с чего всё началось? Как у мальчишки из пыльного Каскелена зародилась мечта стать учёным? Я бывал в Каскелене в те годы, ну не было там ничего такого, за что могла бы зацепиться такая мечта. Разве что звёзды?

— У меня отец был математиком. Он закончил на Дальнем Востоке в Спасске математический техникум. Надо сказать, что уровень подготовки того техникума соответствовал уровню нынешнего университета. Техникум он закончил на отлично, и его наградили поездкой в Крым. И вот они с другом через всю страну, через Москву, Украину едут в Крым. В пути у него случилась романтическая история. Проезжая через Полтаву, он встретил мою мать. Встретились — расстались. Потом был снова Спасск, работа, депортация. Вся семья была депортирована в Семипалатинск (по дороге погибло восемь из шестнадцати его братьев и сестёр). Грянула война. И вот в 1942 году, когда немцы пришли на Украину, мать, чтобы избежать немецких лагерей, едет к отцу в Казахстан, в Семипалатинск. Они жили не расписавшись более 50 лет, даже я родился как «незаконнорожденный».

В Семипалатинске отец тоже работал математиком. Там он обучил математике всю местную администрацию, в том числе начальника милиции, и ему разрешили переехать в Алма-Ату. Поскольку в Алма-Ате депортированным корейцам нельзя было проживать, мы поселились в Каскелене. Отец и здесь преподавал математику, а ещё он заочно окончил КазГУ философский факультет. У нас дома полно было книг по математике. Но я рос как все мальчишки по законам улицы и конечно же не мечтал стать физиком-математиком. Когда закончил семь классов, отец мне сказал: «В этом селе тебя больше никто ничему не научит». И по его совету я поступил в Алма-Атинский железнодорожный техникум.

— Вы не помните, где он находился?

— Масанчи, 88. Недалеко от Никольского рынка. Я там проучился полтора года. А потом с друзьями, с которыми подружился в Алма-Ате, Вадимом Абдрашитовым и Александром Филиппенко (те самые, знаменитые артисты. — В.Ц.) бросили техникум и рванули в Москву, в Физтех. В. Абдрашитов, между прочим, тоже проучился у нас три года, потом ушёл во ВГИК.

— Эдуард Евгеньевич, ваша блестящая научная карьера и деятельность прописаны в энциклопедиях. Внешне Вы мало похожи на корейца, и, надеюсь, по этой части не испытывали проблем. Скажите, а внутренне Вы ощущаете свою сопричастность с нацией, и как это проявляется внешне?

— Вообще-то я происхожу из типичной корейской семьи со всеми её традициями и укладом. Я был старшим сыном, и, согласно обычаям, до трёх лет был отдан на воспитание деду с бабкой в Янгиюль. Они разговаривали только на корейском языке, и я до трёх лет совершенно не знал русского языка. Мой отец был достаточно активным, насколько это позволяли тогда возможности, возглавлял корейскую общину в Каскелене, Уштобе, он тоже был старшим сыном, считался главным продолжателем рода, у нас в доме постоянно были корейцы со своими проблемами (из ныне здравствующих можно назвать, например, профессора Г.А. Югая). В такой среде я рос. Да и сейчас, когда я приезжаю в Алма-Ату, в Тастак, где живёт мой дядя, я с великим удовольствием погружаюсь в родную среду со своими родственниками и друзьями. Далее. В 1990 г., когда только открылись границы, я, уже будучи проректором, поехал в Сеул…

— По своей инициативе?

— История была такой. Как-то получается, что вся жизнь у меня связана с тем или иным случаем. Наш ректор В.В. Карлов тогда был депутатом Верховного Совета СССР. А в Верховном Совете депутаты сидели по алфавиту – В. Карлов, А.Карпов (чемпион мира по шахматам), Е.Ким (депутат из Омска)… И вот Е.Ким говорит, что приезжает ректор из корейского университета и он хотел бы посетить какой-нибудь вуз. На что В.Карлов заявляет, конечно, пусть приезжает в Физтех, потому что у него проректор кореец. Я собрал тогда всех корейцев, которых знал в Долгопрудном, и когда приехала корейская делегация, мы устроили приём. В беседе с ректором я упомянул, что родом из Кореи, селения Унджон и показал ему сохранившееся фамильное древо. Ректор Иохан Джон очень удивился, потому что сам родился в Унджоне: «Я не знаю, какой Вы учёный, но хочу пригласить Вас в свой университет, я думаю, что найду в Корее ваших родственников». Когда пришло приглашение, я прямо сказал В.Карлову, что хочу поехать и заработать на квартиру. Я тогда жил в Домодедове и тратил на дорогу по 4 часа в день.

Так я оказался в Республике Корея. Мне предложили читать лекции, положили очень высокий оклад, выше чем американским профессорам, я много работал, стараясь оправдать доверие. И кроме того, меня возили по стране, приглашали в различные фирмы и компании. Однажды я получаю приглашение от «Самсунга» посетить их основное производство недалеко от Пуссана. Когда я ознакомился с производством, они спросили моё мнение, сказал, что есть 4-5 мест, где можно улучшить, предложив новые технологии. Им это понравилось. И уже в Москве они приехали к нам в институт, сказали, что хотели бы открыть научно-исследовательский институт «Самсунг» и предложили мне стать директором. Я сказал, что не хотел бы оставлять вуз, тогда они предложили совместительство. И вот я в течение 6 лет совмещал работу проректора вуза по научной работе и директора института «Самсунг». За это время мы разработали много технологий.

— А родственники в Корее нашлись?

— С этим связана тоже интересная история. Я уже месяца три работал у них в университете, когда меня приглашает Иохан Джон и сообщает, что нашёл моих родственников. А в Корее это очень большое событие, в центре Сеула есть специальный фамильный дом, где встречаются разрозненные семьи. Я приехал с женой и дочерью, а от них было 6 человек. Это было очень волнительно. Мы рассматривали свои фамильные древа. Они не знали нашей истории, а мы — их. Часть рода осталась на севере, часть ушла на юг. Сегодня около 15 наших семей живёт на территории бывшего Союза, 15 — в Южной Корее, 8 — в США, один из родственников даже генерал Пентагона. Теперь у нас есть свой фамильный дом в Тэджоне. В Союзе, те кто выжил после депортации, тоже не затерялись. Они все получили высшее образование. Один дядя — заслуженный художник Казахстана, тётя — заслуженный мастер спорта по альпинизму, входила в четвёрку лучших альпинисток страны, другая тётя заведовала кафедрой французского языка в Ташкентском университете, ещё один дядя был проректором Института физкультуры. Связей с роднёй не теряю, послезавтра я вылетаю в Алма-Ату на недельку, где меня уже ждут, увижу родных, друзей…

— Эдуард Евгеньевич, простите за наивный вопрос — а как стать таким, что Вы посоветуете «юноше, обдумывающему житьё»?

— Здесь я не скажу ничего нового — надо трудиться, 10% решают гены, способности, а 90% — это труд, настойчивый, тяжёлый, постоянный.

Я напросился на лекцию к профессору. Скажу вам, это был великолепный спектакль-бенефис. Он исписал формулами три доски, легко и непринуждённо рассказывая-раскручивая течение математического действия. Каждый значок, каждая формула у него были материальными и совершали поступки по определённым законам. Как в литературе, буковка к буковке складываются в слово, слова — в фразы, фразы — в мысль, так и у него латинские, греческие значочки, торопясь и теснясь друг за другом, складывались вдруг в лаконичное решение, по которому, оказывается, происходят вполне земные явления. И всё это сопровождалось интереснейшими примерами из богатейшей научной и жизненной практики.

Мне повезло — я слушал в МФТИ лекцию профессора Эдуарда Сона. Нашего профессора.

Сокращённый вариант статьи под названием «Если мы такие умные, то почему мы такие бедные?» опубликован в газете «Российские корейцы», №3 (82), март-апрель 2006 г.

К ПОСЕТИТЕЛЯМ САЙТА

Если у Вас есть интересная информация о жизни корейцев стран СНГ, Вы можете прислать ее на почтовый ящик здесь