А.Т.
КУЗИН
ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ САХАЛИНСКИХ КОРЕЙЦЕВ
КНИГА ТРЕТЬЯ. ЭТНИЧЕСКАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ НА РУБЕЖЕ XX-XXI ВВ.
Место издания: Южно-Сахалинск
Сахалинское книжное издательство
Год издания: 2010
Тираж: 1.500 экз.
Аннотация:
Настоящая книга завершает изложение истории сахалинских
корейцев. Публикуемые материалы освещают малоисследованные аспекты новейшей
истории: государственная реабилитация и натурализация, социальная организация
и демографические процессы, этническая консолидация, исторические, международно-правовые,
экономические, морально-психологические, национально-культурные аспекты
современных проблем. Делается попытка определить концептуальные основы
устойчивого развития сахалинского корейского сообщества.
Издание рассчитано на широкий круг читателей: политиков, историков и юристов,
социологов, политологов, философов и этнологов, студентов и учащуюся молодежь,
на всех тех, кому не безразличны судьбы сахалинских корейцев, проблемы
современных национальных отношений и истории российского Дальнего Востока.
Оглавление
Обращение к читателям
Глава I. КОРЕЙЦЫ САХАЛИНА НА РУБЕЖЕ XX-XXI ВВ.
1.1. Правовые аспекты реабилитации и гражданского статуса корейцев
1.2. Процессы демографического и социально-экономического развития
1.3. Становление национально-культурной автономии
Глава II. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВОЗВРАЩЕНИЯ САХАЛИНСКИХ КОРЕЙЦЕВ
В РЕСПУБЛИКУ КОРЕЯ
2.1. Послевоенный феномен разделенных семей
2.2. Международные факторы как составляющая процесса репатриации и самоидентификации
сахалинских корейцев
2.3. Экономический и морально-психологический аспекты «сахалинского корейского
вопроса»
Глава III. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ СТАБИЛЬНОГО РАЗВИТИЯ САХАЛИНСКОГО
КОРЕЙСКОГО СООБЩЕСТВА
Заключение
Библиографические ссылки и источники
Приложения
Список документальных приложений
Список иллюстраций
Хроника
Именной указатель
Указатель таблиц и диаграмм
Заключение
Подводя итоги проведенного научного исследования, мы
приходим к следующим выводам.
Сахалинская область как субъект Российской Федерации относится к районам
более поздней колонизации. Последние три десятилетия в. и XX в. — вот
собственно и весь исторический отрезок времени, когда происходило хозяйственное
и культурное освоение островных земель. В этот период северная и южная
части о. Сахалина и Курильские острова находились под разной государственной
юрисдикцией, принадлежали то России, то Японии На этих землях не раз велись
военные действия, связанные с социальными потрясениями и территориальными
притязаниями Японии. Исторические судьбы Сахалина и Курил были предметом
многих международных переговоров. И во все времена здесь происходили интенсивные
миграционные процессы, вобравшие в себя и переселение корейцев.
В истории Сахалинской области корейская эмиграция стала одной из составляющих
совокупности международных миграционных потоков и по многим своим параметрам
занимает особое историческое место. Структура, содержание и направленность
этого многопланового общественного явления предопределялись влиянием международных,
внутриполитических, социально-экономических, этнокультурных, гражданско-правовых
и природно-географических факторов. По своей сущности это явление можно
рассматривать как логически взаимосвязанную цепь исторических событий.
При этом соотношение традиционных и чрезвычайных форс-мажорных обстоятельств
трансформировалось как эволюционным путем, так и с помощью военной силы
и осложнялось спецификой изучаемого этнического компонента.
Своеобразие зарождения и формирования сахалинского корейского сообщества
дает основание выделить в его истории шесть основных периодов в следующих
хронологических рамках: 1870-1920, 1920-1925, 1925-1937, 1939-1944, 1945-1990
гг. и последующий, продолжающийся в наши дни период. Обособление этих
периодов как самостоятельных обусловлено действием объективных факторов,
связанных с закономерностями и особенностями существования в названные
исторические отрезки времени русского царизма, японской оккупации Северного
Сахалина, происходивших процессов советизации Северного Сахалина, японской
колонизации южного Сахалина и массового принудительного завоза сюда корейской
рабочей силы в годы войны, а также унификация образа жизни всех народов
в условиях советской тоталитарной системы и наступившего нового этапа
демократизации гражданского общества современной России.
Разумеется, предложенная трактовка периодизации корейского эмиграционного
процесса не бесспорна и может быть скорректирована в ходе дальнейших исследований.
В определенной мере ее можно рассматривать в качестве постановочной проблемы.
Первоначальные контуры географического расселения корейцев на Сахалине
определились в 1870-х годах, и на протяжении многих десятилетий этническое
пространство охватывало в основном южную часть острова как относительно
благоприятную в природно-климатическом отношении. Естественно, некоторое
перемещение происходило, но оно не носило характер массовой внешней миграции,
а потому демографическая картина не претерпевала серьезных изменений.
Начавшись с переселения отдельных групп, миграция корейцев в условиях
благосклонного в целом отношения русского царизма, с одной стороны, при
деспотизме власти и крайне бедственном положении трудового народа в феодальной
Корее и установлении над ней японского колониального господства — с другой,
приобрела постоянный характер и развивалась как возобновляющийся процесс.
Расширение пространства расселения корейцев в историческом смысле означало
образование новой географической ветви их оседлого проживания, а в научном
плане — необходимость изучения специфических условий и закономерностей
их жизнедеятельности.
Корейское сообщество начального периода состояло из представителей разных
сословий. Но у них был один общий интерес — материальный, состоящий в
том, чтобы выжить в чужой для них историко-географической среде. При этом
формы совместного общественного взаимодействия и очертания экономической
жизни были неопределенными. Эмиграционное корейское население вовлекалось
в процессы местной хозяйственной жизни, исходя из общих задач колонизации
островной земли. Соотношение пришлых и возвратных корейцев, даже в условиях
географической отдаленности, имело тенденцию к некоторому численному росту
при минимальном естественном воспроизводстве. Недоброжелательности со
стороны старожильческого русского и аборигенного населения к ним, в отличие
от Приморья, не проявлялось.
Корейцы не подлежали плановой правительственной колонизации. Участие в
хозяйственных процессах они принимали в качестве свободного люда. Никаких
государственных попыток прикрепить корейских крестьян к земле не предпринималось.
Взгляды на корейцев при царизме варьировались в двух плоскостях, одни
признавали их полезность в качестве колонизационного элемента, другие
считали, что корейцы совершенно чужды россиянам и по своему миросозерцанию,
и по условиям жизни, а следовательно, нельзя рассчитывать на проявление
у них самоотверженного патриотизма. Поэтому корейцы то получали покровительство
русских законов, то резко ограничивались в гражданских правах. Но при
всех обстоятельствах вопрос о правовом и общественно-политическом их устройстве
при царизме до конца решен не был.
Задачи освоения Северного Сахалина после освобождения его от японской
оккупации приходилось решать в чрезвычайно сложных условиях. Каторжное
прошлое, наследие оккупационного периода, взгляд на Сахалин, как на край
света, массовый наплыв сюда разношерстной публики и деклассированного
элемента, наличие японских нефтяных и угольных концессий, непосредственная
близость японской границы на южной части Сахалина — все это негативно
воздействовало на психологию местного населения, в том числе и корейцев.
К началу 1930-х годов были заложены основы для ускоренного развития Сахалинского
округа на социалистических началах. Но советизация корейского населения
проходила трудно. И потому, что требовалось пробудить сознание людей,
закабаленных собственным национальным и японским колониальным гнетом.
И потому, что советская власть в ее реальном проявлении среди значительной
части корейцев воспринималась с настороженностью и даже с неверием в свою
лучшую жизнь. Очевидно и то, что в развернувшейся большой созидательной
работе не удалось избежать ошибок, временных неудач и потерь. Кроме того,
не ослабевали слухи, что после ухода японцев на Северном Сахалине не стало
хозяина и что рано или поздно остров опять будет японским.
Сахалинская история корейского населения была прервана проведенной в отношении
его депортации в районы Средней Азии и Казахстана в 1937 году. По допущенным
беззакониям на государственном уровне уже приняты соответствующие политические
решения. Но для восстановления попранных прав корейцев сделано еще далеко
не все. Было бы во всех отношениях справедливым, если бы в дальнейшем
забота о них шла по линии политической, социальной и культурной реабилитации,
обеспечивающей им на практике равные с другими народами возможности в
осуществлении своих политических прав и свобод, гарантированных действующим
законодательством.
В результате поражения России в русско-японской войне (1904-1905 гг.)
к Японии отошла южная часть о. Сахалина. Сформировались новые исторические
условия, другая господствующая сила. Власть царизма сменилась японским
режимом. Началась усиленная колонизация южного Сахалина, в том числе и
за счет принудительно привозимой дешевой корейской рабочей силы. Некоторая
часть корейцев приезжала добровольно, в надежде на лучшую жизнь. Но все
они находились под жестким военно-полицейским контролем. Значительная
часть была физически уничтожена на непосильных работах, в тюрьмах, в других
местах заключения, а также во время боевых действий в августе 1945 г.
и в первый послевоенный период за лояльное отношение к советской власти.
После окончания войны на южном Сахалине осталось 23,5 тыс. корейцев. Со
стороны Советского Союза это было признано свершившимся фактом, и никакой
официальной ноты протеста не последовало. Будучи японскими подданными,
корейцы остались на положении лиц без гражданства. Нехватка национальных
продуктов питания, неопределенность гражданско-правового положения, запрет
на свободный выбор места жительства и территориальное передвижение, нерешенность
вопроса о возвращении вкладов в японские банки, производственно-бытовая
неустроенность, усиленный политический и административный контроль — все
это вызывало у корейцев — бывших японских подданных разочарование в советских
порядках и приводило к обострению межнациональных отношений.
Начиная с 1946 года в Сахалинскую область по трудовой вербовке стали прибывать
рабочие из КНДР Расселение первоначально шло по рыбопромышленным районам,
а затем происходил переход в другие отрасли хозяйства. Пребывание корейцев
на Курильских островах оказалось кратковременным по причине подозрения
их в политической неблагонадежности и возможной связи с японской разведкой.
Процесс возвращения северокорейских рабочих сдерживался в связи с тем,
что они открыто заявляли о своем нежелании уезжать обратно в КНДР.
Внутри корейской общности образовалось четыре группы, различные по своему
правовому статусу: сохранившие японское подданство; бывшие японские подданные
— лица без гражданства; принявшие советское гражданство; граждане КНДР,
что предопределяло и их различное социально-экономическое и общественно-политическое
положение. По своим идейно-политическим и патриотическо-национальным убеждениям
корейская масса тоже оказалась неоднородна: одни поддерживали строящийся
социализм в Северной Корее, другие — проамериканский режим Южной Кореи.
Но среди всех часть симпатизировала советской власти, а часть оставалась
прояпонски настроенной. На этой почве иногда выяснялись взаимоотношения,
переходящие в межгрупповые столкновения. Следовательно, правовое и социально-экономическое
положение корейцев представляло серьезную национально-политическую проблему,
хотя в официальном порядке это не признавалось. Существовавшее ограничение
в гражданских правах являлось для корейцев побудительным мотивом принятия
гражданства СССР.
В период советской тоталитарной системы состояние культурной жизни сахалинского
корейского населения можно охарактеризовать как общий затяжной кризис,
в основе которого лежало господство партийно-классовой идеологии, всеохватывающий
контроль культурных процессов. Малочисленность учреждений культуры и несоответствие
их деятельности запросам населения при недостаточной развитости духовных
потребностей значительной части корейских масс обусловливали низкий уровень
включенности их в общественно организованную сферу культурного обслуживания.
Трудности проистекали не только из необходимости коренной ломки сформированного
веками патриархального уклада жизни. Приходилось еще считаться с пограничным
положением региона, относительной подвижностью иммигрантов, а также с
их интенсивной родственной и земляческой связью с населением на местах
прежнего проживания в Корее, Китае и Японии. Как и при царизме, так и
при советской власти проводилась политика русификации. В этом направлении
работали системы образования, культпросветучреждений. Однако и сами корейцы,
входя в разнообразные отношения с русскими людьми, усваивали их язык и
культуру.
Сформировавшееся в Сахалинской области корейское сообщество как исторический
феномен представляет собой людской союз несколько различных групп этнических
корейцев, большая часть из которых неоднократно не по своей воле меняла
свое гражданско-правовое положение, пребывая то корейскими или японскими
подданными, то лицами без гражданства, то гражданами КНДР и бывшего Советского
Союза, то, наконец, гражданами России. В связи с этим менялся их язык,
который они были вынуждены воспринимать как свой родной, находясь в иной
национальной среде: вначале в японской, а затем в русскоязычной.
В советский период произошла деформация в межнациональных отношениях,
особо дававшая о себе знать при выдвижении корейских кадров на руководящую
работу, присвоении почетных профессиональных званий, призовых мест в социалистическом
соревновании, представлении к государственным наградам, получении жилья,
санаторно-курортных путевок. Очевидно одно: ущемление интересов корейского
населения и даже дискриминация в отношении его имели место. И хотя в целом
оно стояло на активных жизненных позициях, участвовало в хозяйственном
и культурном строительстве, тем не менее названные моменты играли свою
негативную роль.
С течением времени сформировалась своя адаптивная, самоприспосабливающаяся
система, характеризующаяся переходом из исторически возникшего вида этнической
общности людей в ассимилированную группу с потерей определенных этнических
границ, с сохранением лишь некоторых особенностей национального самосознания,
языка, культуры и быта. В процессе слияния с другими этническими общностями
происходит не только ослабление связей с исторической родиной — землей
своих предков, но и обретается принадлежность к гражданству России, укрепляется
чувство дружбы со всеми ее народами. На этом историческом фоне можно констатировать
явления, составляющие суть углубления интеграции всего того, что определяется
понятиями «национальное» и «интернациональное».
В многолетнем течении жизни корейские массы успешно интегрировались в
региональную историко-географическую зону и в общество-реципиент в целом.
В отличие от других районов страны это не в последнюю очередь обусловлено
отсутствием социальной почвы для сколь-нибудь выраженных антикорейских
и вообще антиэмигрантских и расистских настроений, а также межнациональных
конфликтов. Носители обостренных этнополитических взглядов делают ставку
на монопольное право использовать в своих неблаговидных целях трагические
моменты национальной истории. Но баланс внутренних взаимоотношений не
нарушается.
Начатые в 1985 году процессы советской перестройки, а затем демократизации
российского общества позволили снять многие вопросы, отягощающие жизнь
сахалинского корейского сообщества. Но в своих созидательных усилиях оно
обременено тяжкими последствиями японского колониализма. Логика перехода
на демократические устои общественного развития подводит к признанию необходимости
решать проблемы сахалинских корейцев в международно-правовой плоскости.
В этом убеждает и сохраняющаяся довольно сложная ситуация, когда время
от времени происходят массовые акции протеста с требованиями к японскому
правительству о возмещении материального и морального ущерба корейцам,
завезенным на южный Сахалин и вторично мобилизованным с Сахалина на угольные
шахты Японии.
Решение накопившихся проблем сахалинских корейцев зашло в затяжную и тупиковую
ситуацию, выход из которой проецируется на юридические параметры международного
права. И только потому, что различны и степень заинтересованности, и сами
подходы к вопросу со стороны России, Японии и Республики Корея. Сахалинские
корейцы находятся как бы в зоне пульсирующего межгосударственного внимания.
Каждый субъект международного права как участник общего исторического
процесса предпочитает действовать в рамках собственных национальных интересов.
В результате не обеспечивается единого подхода к удовлетворению требований
сахалинских корейцев.
Неоднозначно трактуются задачи в этой сфере. Сталкиваются интересы различных
политических систем, этнических групп, общественных объединений. Иллюзии,
что назревшие проблемы можно решить путем признания только ответственности
Японии за исторические судьбы оставленных после войны на южном Сахалине
корейцев, вносят деформации в переговорный процесс, в развитие общественного
национального самосознания, общественных движений, которые во многом приобрели
полинациональный характер и приносят ущерб процессам национального возрождения.
Между тем структура международного сотрудничества в Азиатско-Тихоокеанском
регионе формируется при активном участии сахалинских корейцев. В развертывании
интеграционных процессов им принадлежит роль связующего звена между различными
общественными элементами, что еще раз подтвердила презентация Сахалинской
области, прошедшая в Республике Корея в апреле 2010 года.
Изучение исторического опыта сахалинских корейцев приводит к мысли, что
их национально-государственное обособление невозможно. Во-первых, потому,
что произошла глубокая ассимиляция с другими этносами в рамках уже существующего
административно-территориального и общественно-политического устройства.
Во-вторых, для появления нового национального образования не существует
государственно-правовых оснований, а их создание чревато возможными межэтническими
обострениями. Единственно разумным шагом представляется дальнейшее развитие
в рамках культурно-национальной автономии.
Современные, радикально изменившиеся международные отношения привнесли
в историческую науку необходимость новых политологических подходов и нового
видения политико-правовых проблем сахалинских корейцев, разработки соответствующей
концепции. Поэтому исследуемая проблема носит научно-постановочный и прикладной
характер. Общие теоретические построения дополнены анализом реально сложившейся
ситуации и, как нам представляется, доказана принципиальная необходимость
и возможность межгосударственной заинтересованности как предварительного
условия для выработки согласованной программы действий, что, в свою очередь,
подтверждает новизну постановки проблемы в научно-практическом плане,
дает возможность приблизиться к ответу на фундаментальные вопросы, в каком
направлении развивалась сахалинская корейская община, в чем состояла по
отношению к ней историческая логика отечественной политики и трансформации
международных отношений?
Исторические судьбы сахалинских корейцев обусловлены взаимодействием комплекса
внутренних политических и социально-экономических факторов, с одной стороны,
и внешних, международных обстоятельств — с другой. Региональное корейское
национальное сообщество складывалось из очень сложных отношений: правовых,
нравственных, семейных, межэтнических, культурных. Эти отношения строились
и приводились в движение существовавшими в обществе порядками, личными
интересами, чувствами, понятиями на том или ином историческом отрезке
времени. При действии разнообразных движущих сил сфера формирования внутренних
взаимоотношений в корейском сообществе не сумела обрести полной гармонии
и оказалась ориентированной на четыре направления: российское, южнокорейское,
северокорейское, японское.
Смоделированная на основе ретроспективного анализа и переосмысления утвердившихся
трактовок некоторых аспектов исследуемых проблем, предложенная в постановочном
плане авторская концепция предполагает теоретическую возможность и последовательную
практическую реализацию проблем сахалинских корейцев в рамках существующей
в российской модификации общественного устройства, а также возможных изменений
под воздействием международных факторов.
В исторических судьбах сахалинских корейцев явно прослеживается взаимосвязь
чувства национального, естественного тяготения к своей исторической родине,
с одной стороны, и чувства интернационального — с другой, обусловленного
длительным пребыванием в России, постепенно ставшей родной для них страной.
Сложившееся в Сахалинской области крупное организованное корейское сообщество
являет собой пример этнической толерантности. Но не в смысле терпимости
к чуждым взглядам и верованиям, а как образец жизненной способности переносить
неблагоприятное воздействие тех или иных факторов окружающей внутренней
среды и международной политики. Пройдя сложный путь эволюции общественного
национального самосознания, корейцы уже не представляют, как прежде, некую
инертную народную массу, сумели добиться заметных достижений в различных
сферах общественной жизни. Они умело воспользовались местными природными
предпосылками и в известной мере создали свое национальное поле, приспособив
островное географическое пространство и межэтнические связи к своим хозяйственно-историческим
и социокультурным нуждам.
Очевидно также, что, несмотря на нерешенность судьбоносного вопроса о
праве на гражданское и национальное самоопределение, сахалинские корейцы
стоят на активной жизненной позиции и вместе со всеми жителями региона
решают выдвигаемые жизнью задачи. Но в наше цивилизованное время, неся
народам свет демократии, следует обращаться и к исторической памяти, чтобы
спасти души сахалинского корейского национального сообщества от отчаяния
и озлобления.
По вопросам приобретения книги обращаться к автору —
Анатолию Тимофеевичу Кузину по адресу:
|