ПРО ДЕДУШКУ
ТАТЬЯНА ТЕ, САХАЛИН
Лучшее средство привить детям любовь к отечеству состоит
в том, чтобы эта любовь была у отцов.
Ш. Монтескье
Как быстро летит время.
Как незаметно уходят в прошлое великие события, жизни людей, истории государств.
А человек приходит в мир, и перед ним перелистывают страницы Прошлого,
будто содержание многовековой истории должно закрепиться в сознании неотъемлемой
частью его собственной жизни.
Так и корейский народ, рожденный на Сахалине,
исполнен глубокой печалью о судьбе своих родителей, о разлуке с Родиной.
Меня тоже наделили памятью о судьбе предков. Но в отличие от многих несчастливых,
я радуюсь, что их жизнь сложилась именно так.
В 30-х годах прошлого столетия на Сахалин
приехали молодые парни и девушки с Южной Кореи на заработки. Приехали,
разлучившись с семьями, желая накопить денег, стать самостоятельными.
Среди них был и мой дедушка Тё Гон Де из провинции Чунчон Букдо. Через
некоторое время он женился на девушке Ден Сен Не. Вместе они переживали
все невзгоды японской власти, войны, советской смены и безгражданства
в мирное время. Занимались хозяйством, растили 5 сыновей и 1 дочь. И все
же лелеяли надежду вернуться на родную землю к семьям. Дед оставил в Корее
свою младшую сестру, и до самой смерти не ведал о ее судьбе…
После того, как «железный занавес» дал просветы, старший сын написал письмо
в Корею о потерянной отцовской сестре. К всеобщему удивлению и радости,
ответ пришел довольно быстро, и от руки самой сестры — пожилой женщины,
с трудом пережившей заочную встречу после полувековой разлуки… В большой
островной семье дрогнула невидимая нить, связывающая чувства многих поколений
— тяга к земле, давшей начало их роду, их династии.
В первую поездку от Красного Креста бабушка навестила семью невестки,
но, увы, не застав в живых ее саму. Познакомилась она с детьми и внуками,
говорящими на беглом корейском, что оказалось таким необычным после долгих
лет в русскоязычной стране. В 1996 году бабушки самой не стало. А дети
обзавелись семьями. Старший сын еще некоторое время поддерживал переписку
с Кореей, но, как говорится, «близкий сосед лучше далекого родственника»,
и он понял, что волею судьбы мы идем совершенно разными дорогами. Чем
печалиться о далекой родине, люди строили свое счастье на чужбине, и земля,
давшая им жизнь, с годами становилась все родней и ближе.
Вспомнились слова одного из сахалинских корейцев, впервые навестившего
страну утренней свежести: «Ужасно! Там нет сливочного масла!» И пусть
не из сливочного масла сложилась привязанность к Сахалину, но родное теплое
чувство к Дому, заложенное с детства, наполненное памятью счастливых и
горьких сюжетов, крепких уз дружбы и любви – закрепилось в этих сердцах
навеки.
Четвертый сын этой семьи стал моим отцом. В 1985 году он женился на девушке,
родители которой тоже попали на Сахалин добровольным приездом на работу
с Кореи. Семья моей мамы была весьма необычной. Дедушка Тян Сок Хен был
на редкость грамотным человеком. Он самостоятельно изучил русскую грамоту,
японский и китайский языки. Владел каллиграфией. Часто люди со всего города
обращались к нему для написания иероглифов по поводу рождения, смерти,
юбилеев и даже табличек с названием улицы и номера дома. Писал дед очень
красиво! Он выписывал газеты и литературу с Кореи, поэтому дома всегда
были полны полки книг и его рукописей. Многие жители города брали эту
литературу читать. Так осуществлялась связь с соседней страной.
Думаю, вам известен нрав корейского мужчины: его субъективность, властность
и даже жестокость в обращении. В отличие от многих семей, дед никогда
не поднимал руку на свою жену. Поэтому все знакомые ставили их чету всем
в пример, как показатель любви мужчины к женщине. Конечно, авторитет и
уважение к мужчине всегда сохранялись в семье, но жестокости наш дом не
знал.
В 80-х годах деда вызвали в управление внутренних дел, где долго о чем-то
расспрашивали. Он не рассказывал ничего, но, придя в тот день поздно к
ночи, сел у печи и стал сжигать все свои рукописи и литературу, полученную
с Кореи… В пламени огня исчезали альбомы, газеты, книги, ежедневники.
В последующие несколько лет он пережил пару сердечных приступов и ушел
из жизни в 1983 году, даже не увидев своих будущих внуков…
Я часто думаю об этом дедушке. Мне кажется, я могу общаться с ним в своем
сердце, он объясняет мне значения древних иероглифов, смысл восточных
традиций и культуру в семье. Мне больно при мысли, что в возрасте 55 лет
его сломило советское время. Время, не внимавшее чувствам и проблемам
тех, кто остался меж двух сторон не на родной земле.
С тех пор сменилось 2 поколения. Боль прошлого не забыта, но память приобретает
больше светлых мгновений, которые сглаживают историю нашей семьи. В конце
концов, несправедливо считать себя самыми несчастными, ибо куда несчастнее
была судьба многих других народов. И вместо пути вечных горьких слез я
иду дорогой светлого будущего, осознавая себя полноценным гражданином
Российской Федерации. Сейчас все иначе. Дети третьего поколения произносят
первое слово «мама» на русском языке, а взрослые отличаются от русских
сверстников лишь цветом кожи и волос. И об этом мы задумываемся все реже
и реже. Разве это плохо? Я так не считаю. Все равно традиции не исчезнут,
пока они хранятся в семье, так и будут передаваться из поколения в поколение.
И культура востока не исчезнет, потому что принимается всем миром за эталон
морали и этики.
К сожалению, я не смогла пообщаться с прародителями: многие не дожили
до моего рождения, многих я не понимала по-корейски с самого детства.
Но я могу представить их тоску по родной земле — так тоскую и я по дому,
оказавшись в другой стране. Ребенок делает свои первые шаги во дворе отцовского
дома, и этот двор будет сниться ему всю жизнь. Ощущение родной земли приходит
также быстро, как ощущение материнских рук, и оба они не покидают нас
никогда.
Сегодня я ясно осознаю Россию своим государством, а Сахалин — малой Родиной.
Здесь похоронены мои прародители, здесь сложилась счастливая судьба моих
родителей, здесь прошло мое детство, и ощущение дома переполняет меня
лишь здесь.
Стихами Николая Рубцова я могу объяснить:
Тихая моя Родина:
Ивы, река, соловьи,
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь…
Уже более 2 лет я изучаю корейское традиционное
искусство: игру на корейских барабанах, бамбуковых дудочках, шаманские
танцы. Дважды посещала Корею, восхищалась красотой городов и природы,
удивлялась культуре общения между людьми… Но не сравнить это все с тем
сладким чувством искренней любви к сахалинским сопкам, морским побережьям,
к кротким березам и ивам, к простоте и сердечности русского народа. Не
сравнится ни один восточный язык с мелодичностью русской речи. И не смогу
я выразить своих чувств так полно и естественно, как только на русском
языке. Так же скажет всякий о земле, на которой родился.
Постигая дух Кореи через искусство, я понимаю, что в культуре нет границ,
какие существуют между странами. И мудрые люди берут для своего духовного
обогащения аспекты многих цивилизаций и народов.
Родители привили мне любовь к отечеству здесь, на Сахалине. И каждый раз,
называя этот остров своим домом, я испытываю необъяснимое чувство гордости.
И я уверенна, где бы ни родился человек, где бы ни провел он свою жизнь,
именно та духовная атмосфера, в которой он живет, прививает сердцу особое
чувство любви — любви к Родине!
|