НА ГЛАВНУЮ
НОВОСТИ

ЮРИЙ ПАК: «Я ОЩУЩАЛ СЕБЯ ИНОСТРАНЦЕМ, НО БОЛЕЛ ЗА СССР»


ТАТЬЯНА ФОМИНА, ЮЖНО-САХАЛИНСК СЕГОДНЯ, 18.05.2005

     В прошлом номере «толстушки» мы закончили публикацию статьи доцента кафедры литературы и культуры Востока СахГУ ПАК Сын Ы (Юрия Александровича) «Жестокая судьба сахалинских корейцев. Кто виноват?» А сегодня знакомим наших читателей с автором этого исторического очерка.

Крутые повороты

— Юрий Александрович, вы родились в 1942 году на Сахалине. То есть относитесь к группе сахалинских корейцев, которых называют вторым поколением. Как складывалась ваша судьба?

— Типично для моего поколения. Но я обозначу только какие-то главные вехи моей жизни. Учился в школе в селе Новом, а затем, шестой и седьмой классы, — в корейской школе в Макарове. Десятый заканчивал уже в Вахрушеве, куда мы переехали. Вот тогда, в 58-м, впервые и встала передо мной большая национальная проблема — куда ехать учиться. Я был человеком без гражданства, как и многие сахалинские корейцы второго поколения. Что такое иметь не паспорт, а вид на жительство, да еще в пограничном районе, каковым являлся Сахалин? Тут к иностранцам отношение особое. А мы — вообще никто. Мы были настолько ограничены в передвижении, что одно время даже не могли без разрешения переезжать из одного района области в другой. У корейцев Южно-Сахалинска появилось даже расхожее выражение — не далее Третьей Пади. Что уж тут говорить о престижных институтах материка. А я так хотел в Москву!

И в тот момент, когда я стоял на перепутье, приезжают на Сахалин представители находкинского Генконсульства Северной Кореи, которая была тогда в дружеских отношениях с СССР. Они ездили по городам и весям Дальнего Востока, агитируя корейцев брать гражданство КНДР. Молодежь уговаривали: есть гражданство — можно ехать в Пхеньян и поступать на учебу в самый лучший институт страны, получать самое престижное образование. Некоторых уговорили, в том числе и меня. Нет, мы не были дураками, как это можно представить сейчас. Просто очень хотели учиться. К тому же хоть наши предки — выходцы из Южной Кореи, но и КНДР все же Корея… Те, кто успел получить гражданство и визу, уехали. Много позже я встречал кое-кого из них. Как выяснилось, первую партию молодежи действительно приняли в институты, даже без экзаменов. А потом эту практику прекратили. Людей отправляли кого в деревню, кого на рудники. Многие не выдерживали жестокого режима и пытались нелегально вернуться в Союз — зимой, по льду реки Амноккан, где сходятся границы Кореи и Китая. В них стреляли с двух сторон. Живыми остались единицы.

А я не успел уехать из-за задержки с визой, а там и отношения СССР с Пхеньяном "похолодали". Но северокорейское гражданство у меня оставалось, что впоследствии аукнулось. Я учился в Южно-Сахалинском пединституте на физмате. На пятерки, кстати, учился. И ученый совет института рекомендовал меня в аспирантуру, в пединститут им. Герцена в Ленинграде. И мне говорят: добивайся советского гражданства. Но надо же сначала избавиться от северокорейского. А это не так-то просто. В консульстве в Находке меня вновь принялись уговаривать, посулив даже возможность дальнейшего обучения в Москве. Спасибо одной работнице нашего ОВИРа, она подсказала, что делать. Пришлось трижды писать заявление в Генконсульство. На первое получил отказ, второе просто проигнорировали, а в третий раз я вместе с заявлением отправил разорванный северокорейский паспорт. К тому моменту и наше правительство стало либеральней. В итоге мне сначала дали статус лица без гражданства, а позже и гражданство СССР.

— То есть в аспирантуру вы так и не попали?

— Нет, конечно. После института получил распределение в Поронайск. Но в школе учителем физики работал недолго — болезнь помешала. И я остался без работы. Куда идти? Устроился учеником радиомеханика. И двадцать с лишним лет я работал радиомехаником, в основном в Южно-Сахалинске. Думал, все, со школой распрощался навсегда. Крутой поворот дала Сеульская олимпиада. В 88-м году весь мир узнал про Южную Корею. И сахалинские корейцы заболели ею. Ведь на Сахалине в основном выходцы из Южной Кореи.

На этой волне в 89-м в Южно-Сахалинске стали организовывать курсы корейского языка при редакции газеты "По ленинскому пути" и в 9-й школе. Я к тому времени настолько забыл родной язык (хотя семь лет учился в корейской школе), что корейскую газету читать не мог. И пошел я на курсы. А там мои друзья-преподаватели. Чего пришел, спрашивают. Тут, говорят, преподавать некому, а ты — учиться. Берись и учи. Вот так я начал обучать и обучаться сам. И за три года восстановил знания. А потом появилась Ассоциация сахалинских корейцев, через нее я получил приглашение на учебу в университет Сеула. К тому моменту в СахГУ появилась восточная кафедра, и через полгода я вернулся домой преподавать корейский язык.

— Получается, вашей судьбой руководили случайности? Значит ли это, что вы безвольный человек?

— Да, на меня можно повлиять. Но, знаете, я чувствую тот момент, когда можно повернуть в определенную сторону. А до этого понимаю — еще не готов. А коль так — зачем торопить время. Или взвалить на себя то, что не по силам. Безволие ли это? Мне, например, давно предлагали возглавить кафедру. Но я чувствовал: не готов стать руководителем, и характер у меня мягкий, управлять людьми не умел. А сейчас вот созрел. Или, размышляю сам, почему раньше я не писал статьи на корейскую тему? А психологически к этому не был готов, хотя уже было что сказать. Сейчас же дозрел и до диссертации. Она у меня словно крутится в голове. Это будут этнографические очерки "Эволюция мышления сахалинских корейцев первого, второго, третьего поколения".

— Тут, по-моему, для вас непаханое поле.

— Да, ни одного подобного труда еще не появлялось. Я вообще хотел бы сделать исследование о феномене сахалинских корейцев.

— Не знаю, как для вас, а для меня этот феномен — в умении быстро приспосабливаться к ситуации. Потому, вероятно, торговля у нас в большей степени в руках корейцев. С началом перестроечных процессов в экономике и обществе они моментом сориентировались и заняли свободную нишу — торговлю, сделали ее такой, какой она существует сегодня. Пока остальные раскачивались.

— Это вообще характерно для восточного человека. Корейцы же всегда торговали — результатами своего труда на земле — что на родине, что на Сахалине. Они всегда знали, где и на чем быстрее взять деньги. Ведь деньги — это благополучие. А благополучие — это возможность дать детям необходимое и лучшее, в том числе и образование. Не забывайте и о таком моменте: при советской системе сахалинские корейцы в профессиональном плане не имели большого выбора. Первое поколение в большинстве своем частным образом трудилось на земле, а второму открыта была главным образом сфера обслуживания, в том числе и торговля. В есть в торговле корейцы — профессионалы.

Чувство национальности

— Юрий Александрович, а кем вы себя ощущаете — корейцем, россиянином? И что это вообще такое, на ваш взгляд, — ощущение себя в определенной национальности?

— Вероятно, это каждый человек понимает и ощущает по-своему. И чувство это, наверное, передается на уровне генов. Например, сахалинские ребята русского происхождения и корейского происхождения даже совершенно по-разному реагируют на то, что впервые видят в Корее. Есть же такое русское выражение — впитал с молоком матери. Вот здесь то же самое. Знаете, даже особенности питания влияют. И многое другое. Возьмите итальянцев, испанцев — сколько бы лет они ни жили за границей, или даже родились там — все равно у них, как говорят, кровь играет.

— Но это уже особенности национального темперамента…

— А его невозможно рассматривать в отрыве от мироощущения вообще.

— Кстати, о корейском темпераменте. По жизни мне пришлось много вращаться в кругу корейцев. И я ни разу не наблюдала присущих русским семьям сцен выяснения отношений — с руганью, скандалами. По крайней мере, в старых семьях. Это что — от корейской сдержанности?

— О, вы даже не представляете, насколько корейцы могут быть несдержанными! Но конечно, закрытость, сдержанность — одна из черт нашего национального характера, характера восточного человека вообще. Оттого, например, что с древнейших времен Корея была закрытой страной, что здесь главенствует конфуцианство, в основе которого принцип пяти подчинений: подданных — королю, жены — мужу, детей — родителям, учеников — учителям, младших — старшим. К тому же корейцы — это в основном крестьяне, жившие большой семьей (рабочих рук требовалось много) и изолированно: с утра до ночи, зимой и летом в поле. Общение только в своем роду, в своей семье. Это тоже наложило отпечаток на характер корейцев.

Что касается моего ощущения национальности, то, конечно, я кореец. Мало того, я всегда чувствовал себя иностранцем. И отношения в советском обществе тому способствовали. Но с другой стороны — я всегда очень болел за Советский Союз. Как же иначе, ведь я здесь родился и живу. И знаете, до сих пор считаю, что социализм лучше, чем капитализм.

— Даже когда вы имеете возможность сравнивать достижения того и другого?

— Согласен, в Южной Корее люди живут лучше нас, и не только в материальном плане, но и в моральном. Там спокойно. Но я понимаю, что криминальная обстановка напрямую зависит от экономической. И России нужно просто пережить этот этап. И вообще общеизвестно, что в мире нет и не будет совершенных политических систем. Но чем, например, был плох моральный кодекс строителя коммунизма — от каждого по способности, каждому по труду?

— Вы идеалист? Всегда найдется тот, кто захочет взять себе больше.

— Но от этого идея равенства не умрет.

— Господин Зюганов с удовольствием принял бы вас в свои ряды.

— Кстати, меня в свое время два раза принимали в комсомол — и не приняли. Первый раз — еще в школе, в райкоме, когда обнаружили, что нет советского гражданства, сказали: извини, нельзя. Следующая попытка — то же самое. А позже два раза принимали в партию — и опять не приняли. Ладно, в первый раз — тогда действительно я был де-юре иностранцем. А второй? Бригадир, передовик производства, гражданин СССР, в порочащих связях, как говорится, не замечен. И момент самый подходящий — умер Брежнев, и на места дали установку: один коммунист умер, на смену должны прийти другие. Мне и предложили. Я написал заявление. Проходит время — из райкома ни ответа, ни привета.

— А теперь-то какова была причина непринятия?

— А почему, спрашивают, он только на сороковом году решился стать коммунистом? А где, говорят, он раньше был? Ну как тут объяснить?

Отцы и дети

— Проблема отцов и детей существует вне зависимости от национальности. Но, по логике вещей, в корейских семьях она должна быть сглажена как раз-то в силу национальных традиций. Однако мы наблюдаем иное...

— Я размышлял над этим социальным явлением. И понял, что одна из его причин (а их много) — большой материальный достаток при утрачивании цементирующей морали, что всегда ведет к вседозволенности. Изначально наши родители хотели нам дать то, чего не имели сами, — материальный достаток и возможность свободы действий. Второе, понятное дело, дать не могли. И они как бы компенсировали это удвоенным материальным благополучием, которого добивались, как правило, тяжелым трудом на земле. Но если при этом дети воспитывались в семье, где еще был жив дух конфуцианства, то уже внуки и правнуки росли в иной социальной среде, где внутренняя сущность конфуцианства все более утрачивалась. И они восприняли все, что им дается, как само собой разумеющееся. Отсюда вседозволенность, граничащая порой с хулиганством. Это, конечно, упрощенная схема. Но суть такова. Мы с женой, к примеру, сумели купить хороший собственный дом только пять лет назад, и то потому, что цены были еще невысоки. А своих двоих сыновей квартирами уже обеспечили (третий сын живет с нами). И хорошо, что они у нас не из "крутых". Хотя тоже иногда мы не понимаем друг друга.

— А есть что-то главное, на чем вы строили их воспитание?

— А мы их специально и не воспитывали. Просто важен пример родителей, я так думаю. Мы ведь тоже воспитывались на примере отцов и матерей.

— К слову, а кто у вас в семье главнее — вы или жена?

— Конечно, как мужчине, мне во всем хотелось бы быть главнее. Но по своим житейским способностям Софья Александровна во всех отношениях выше меня, и я ее очень ценю за это. И не буду кулаком по столу стучать и кричать, что прав я, а не она. И признаю свою неправоту.

— И что, так и говорите: извини, дорогая, я ошибался?

— Эк вы куда… Мужчине тяжело говорить такие вещи. Но в душе-то я признаю свою неправоту.

— А как тут быть с идеей конфуцианства?

— А у нас в семье уже симбиоз корейской и европейской культуры. Как бы то ни было, мы в мире и согласии живем почти сорок лет. Рецепт тут один: если ты хочешь кого-то понять, поставь себя на его место. Наверное, потому и наши дети выросли очень неплохими людьми, что видели наш пример.

Зов родины

— Юрий Александрович, не кажется ли вам, что в последнее время идея возвращения сахалинских корейцев на историческую родину стала разменной монетой в достижении амбициозных целей некоторых деятелей диаспоры?

— Не буду спорить — есть и такое. Но все не так однозначно. Кто бы что ни говорил, какие бы цели ни преследовал, для многих корейцев, хотя они и родились здесь, Россия — чужбина. С другой стороны, если бы Южная Корея жила плохо, многие бы и не заикались об отъезде. Но человека тянет туда, где лучше. Ведь как нас учили: Южная Корея — капиталистическая страна, там марионеточный проамериканский режим, одни нищие и т. д. И понятно, что никто кроме стариков, которые в свое время были оторваны от родителей, детей, жен или мужей, до 70-х годов и не думал о возвращении на историческую родину. И сегодня процентов 70 не думают об этом. Уже хотя бы потому, что весь багаж — и детей с их семьями, и нажитое — с собой не увезешь. И моя мать, у которой восемь детей, не вернулась на свою родину по той же причине.

— А вы с женой хотели бы уехать?

— До последнего времени мы не включали себя ни в один список. А недавно записались. Что подвигло? Даже трудно сказать. Но знаю — все равно никуда не уедем. Да и дети сказали: что там делать, языка не знаем, нам и здесь хорошо.

Вообще, местообитание наших стариков в Корее, Ансан, деревня без детского смеха, деревня, где только умирают, а не рождаются. В материальном плане у переселенцев все очень благополучно. Но им не разрешают работать. Это же тоска смертная для тех стариков, которые привыкли быть в постоянном труде, — жить и не работать, только ожидать кончины.

— Почему не возвращаются?

— А куда? Свое жилье здесь продано.

— К детям.

— Знаете, моей матери 83 года. Я ей говорю: живи у меня, дом вон какой просторный. Нет, отвечает, я привыкла к своему углу. Вот так и другие старики.

— Получается, те, кто уехал, трижды несчастны?

— Не скажу за всех. И не скажу — несчастны. Скажу — пострадали. Первый раз — когда их заставили расстаться с родиной, второй — когда на нее возвратили, но рассоединили с детьми и внуками. И третий раз — потому что они не могут вернуться на Сахалин.

— Почему тогда этот опыт не становится наукой для остальных?

— А зов родины? Для многих это не пустое понятие.

— И для вас тоже?

— Конечно. Но я имею возможность часто бывать в Южной Корее. Я, в конце концов, связан с нею крепкими узами в силу своей нынешней работы… Эх, быть бы лет на двадцать моложе! Сейчас, боюсь, многого не успею. Ведь стал работать, как говорят, на национальную идею совсем недавно. Мало того, почувствовал вкус к этому, огромный интерес, даже внутренне раскрепостился. Ведь я по жизни был очень зажатым человеком, как, пожалуй, многие сахалинские корейцы моего поколения. Наверное, еще поэтому мы на определенном этапе утратили родной язык и теперь восстанавливаем его. Молодежь им вообще не владеет. Их родители язык не изучали, корейские школы в 64-м были упразднены и только недавно появились вновь. В районах вообще нет специализированных школ. А без знания языка невозможно глубокое проникновение в национальную культуру. Да, в корейских семьях соблюдаются какие-то ритуалы в соответствии с традициями. Например, дни поминовения усопших. Но привнесение русской, вернее европейской, культуры и тут наложило отпечаток. Потому замечательно, что благодаря установившимся с Южной Кореей связям наши ребята получили возможность бывать там, общаться с носителями языка. Они более свободны в своем выборе. Вы не представляете, что такое для нас в прежние годы было стать, как я сейчас, доцентом институтской кафедры. Равносильно тому, что ты звезду с неба достал. Я ее достал. И мне бы хотелось, чтобы и у других моих соотечественников была такая возможность.

К ПОСЕТИТЕЛЯМ САЙТА

Если у Вас есть интересная информация о жизни корейцев стран СНГ, Вы можете прислать ее на почтовый ящик здесь