НА ГЛАВНУЮ

БИБЛИОТЕКА

Г.П. НИ-ЛИ
Я ЭТО ПОМНЮ
Место издания: Москва
РИО «Новая юстиция»
Год издания: 2008
Тираж: 500 экз.

Аннотация:

У корейцев главным юбилеем жизни считается шестидесятилетие. 9 мая 2008 год Геннадию Ни-Ли исполнилось бы шестьдесят.

В этой книге опубликовано все или почти все, что удалось найти в семейном архиве.

Юрий МАКАРОВ. Открытие Палыча

Для самых близких людей Гена Ни-Ли всегда был и остается Палычем. Что говорить о друзьях, если даже жена и сын называли его так же. Была в этом «величании» удивительная смесь тщательно скрываемого уважения и столь же тщательно выпячиваемой иронии. Палыч был уникально смешным человеком, без устали насмехающимся над самим собой и приглашающим к этому процессу всех остальных. Самоирония была его сутью. Наверное, он сам и прозвал себя Палычем, где-нибудь во втором классе.

Я познакомился с ним в восемьдесят четвертом, когда мы, еще довольно молодые журналисты, пришли в открывающийся «Собеседник». Едва узнав друг друга, мы буквально не могли расстаться ни на минуту в течение десяти дней. Палыч стал самым близким человеком для меня и моей семьи в течение следующих двадцати лет. До того самого дня, когда в нашей нью-йоркской квартире раздался телефонный звонок с невероятной страшной вестью.

День седьмого ноября, страшный день календаря...

В тот день Палыч расстался с нами. А мы с ним — нет.

За годы, проведенные вместе, у меня сложилось впечатление, что я знаю о Палыче всё. Как бы не так! Конечно же, я знал, что Палыч потрясающий друг, влюбленный муж, трогательный отец. Но вот в день его похорон потянулись в его дом люди, известные и неизвестные. Среди известных были и мои друзья, и те, кого я до того видел только по телевизору. Но больше меня потрясли неизвестные, стеснительно входившие в квартиру на Ленинском. Кого-то он устроил на работу, когда уже никуда не брали. Кому-то буквально спас жизнь, договорившись об операции в лучшем медицинском центре. Кому-то в тяжелую минуту одолжил весьма крупную и для самого Палыча сумму денег. Домотканый Дон Корлеоне, который никогда не требовал компенсации за свою благодетель.

Об этих людях, а их было немало, никто раньше не знал. Ни Любаня. Ни сын Пашка. Ни мы, друзья. Палыч не считал нужным распространяться о таких вещах. Ведь он никогда не относился к себе торжественно. Это не вязалось с образом, замешенным на самоиронии.

Так Палыч, сразу после своего физического ухода, заставил нас открывать его снова и снова.

Мы знали, конечно же, знали, что Палыч любит петь под гитару. И знали наизусть его песенки. И орали их на каждой вечеринке. И только после смерти Палыча, благодаря Андрею Макаревичу, появился замечательный, пронзительный диск «Песни Геннадия Ни-Ли». И мы поняли, что с нашим Палычем ушёл удивительный московский поэт.

И ещё одно открытие, свидетелем которого вы станете через минуту. Я никогда не знал, что Палыч пишет прозу и драматургию. Да он и не писал. Разве что потихоньку загружал что-то в свою большую светлую голову.

Что-то он чувствовал, Палыч. То, что для всех нас стало громом среди ясного неба, он, похоже, предвидел. Как объяснить иначе, что за полгода до страшного дня он фактически забросил все остальные занятия и стал писать. Он спешил, Палыч, боялся не успеть. И конечно же, не успел сделать всё, на что был способен. И всё же — несколько замечательных пьес и прозаических произведений, созданных за столь короткий срок, — это, ещё одно посмертное открытие Палыча, потрясает.

Я вам завидую. Вам ещё только предстоит открыть и полюбить нашего Палыча.

Андрей МАКАРЕВИЧ. Его невозможно было не любить

Я совершенно себе не представляю, какое впечатление эта книжка произведёт на человека, который не был знаком с Геной Ни-Ли. Я читаю и слышу его голос, вижу его улыбку. Уже несколько лет его нет с нами, а мне всё кажется, что он просто отъехал куда-то ненадолго — вот-вот вернётся.

Гена — невероятный человек. Заочно представить его невозможно. С ним надо знакомиться. Ну как представить себе человека, который был журналистом, редактором и даже главным редактором одной центральной газеты, следователем прокуратуры, преподавателем МГУ, юристом, автором телевизионных проектов — это только то, что я вспомнил. Особая гордость — «установщик телевизионных антенн на крышах зданий» — так в трудовой книжке и написано. Я ни разу не видел его печальным. Невозможно, чтобы хороший человек не бывал печальным — просто в этом состоянии он нам как-то не показывался. Дома у него полно было всевозможных музыкальных инструментов — просто чтобы все пришли и вдруг заиграли (а так всегда и происходило). Сам он музыкантом не был (во всяком случае, себя таковым не считал), но сочинял очаровательные песенки, и мы с ним Даже записали пластинку. Эти песенки очень похожи а него самого. Так же, как и эта книжка. А я и не знал, что он её пишет. Истории сыпались из Гены как рога изобилия, и человек новый мог решить, что перед ним — великий врун и сочинитель. Но мы-то знали: все его рассказы — реальные случаи из его, Генкиной, жизни.

Может быть, чуть-чуть приукрашенные.

Его невозможно было не любить.

Подзаголовок книги — «Исповедь пожилого человека». Вот уж кем Гена никогда не был — это пожилым человеком. Это ему не грозило — в силу жизненного устройства.

Книжка не дописана. Кончается неожиданно — как кончилась Генкина жизнь. А мне всё кажется — отъехал ненадолго. Вернётся — допишет.

К ПОСЕТИТЕЛЯМ САЙТА

Если у Вас есть интересная информация о жизни корейцев стран СНГ, Вы можете прислать ее на почтовый ящик здесь